в магии смерти никак не означало, что он больше никак не может взаимодействовать с лунной силой. На нём была чёрная мантия чародея, на которую были наложены чары. Опоясано это магическое одеяние золотым ремнём в виде цепи, каждое звено которой также несло в себе чары. Одна рука опущена, другая вытянута и согнута в локте, так что рукав его мантии сполз до изгиба, обнажая парную кость его запястья. В этой руке он держал изящный посох, орнаментированный спиральными узорами, которые тянулись по всему древку. Место, за которое он ухватывался находилось ближе к навершию и было обмотано льняной тканью. А на самом верху был водружён человеческий череп, из глаз которых сочилось зелёное пламя зора. Это был не усилитель его магии, а самый настоящий магический артефакт, особая легендарная вещица, которая обладает собственной силой. Нечто подобное было в руке Бэйна. Однако то, что выступало в качестве источника силы, было настолько могущественно, что одно использование этого посоха может сокрушить весь этот мир. У Форманиса вещица была поскромнее, а также источником её силы была не чья-то душа, а могущественные чары, которые вложены туда самим Форманисом. Да, он сам себе создал своё оружие, а также самостоятельно зачаровал всё, что носил на себе. Голову лича украшала диадема с большим изумрудом на лбу. Таким же большим, какой был сейчас вставлен в навершие жезла Алисы. Эта вещь также была магическая. И некроманты смотрели на это совершенное существо, понимая, что помимо огромного мастерства управлять зелёным пламенем смерти, он ещё познал навык наложения чар на свои предметы. Да и притом настолько сильные, что никакой мастер этого ремесла не сможет даже приблизиться к нему. Что именно делал каждый надетый на него артефакт, зордалоды не знали, потому что сами-то они совсем ничего не смыслили в этом ремесле. Однако планировали начать обучение прямо здесь и сейчас. Форманис заговорил, вкладывая свои могущественные мысли в их головы: «Две с лишним стони корлов прошло с того мгновения, как я был порождён Зорагой, духом гибели, смерть несущим. И не видел более праведного существа, чем некромант. Двоих из вас я знаю. Остальные же новы для меня. Однако что произошло с ним?» Взгляд зоралиста пал на Влада, и под этим самым вопросом он подразумевал его двойственную сущность, как могли уместиться в нём и свет, и тьма так, чтобы он мог стать полноценным некромантом. Влад поведал ему свою историю, и бессмертный лишь молча кивнул ему в ответ, а после отвечал: «Если великий допускает это, значит, такое возможно. В ином бы случае свет в тебе стал бы мешать твоей тьме, и ты не смог бы существовать с этими двумя сущностями одновременно, — он снова глянул на луну, которая нависала над миром, и продолжил, — Скверна умаляется. Смерть торжествует. Земли познают покой. Мне достаточно этого, чтобы принять ваш путь» После этих слов Бэйн озарил его своей сущностью, после чего разумы всех бессмертных наполнились ещё и магическими знаниями Форманиса. А ему открылось всё, что знаем и умеем все мы. Это, вне всяких сомнений, было огромнейшим дополнением к бессмертному воинству. И теперь наш суд грянул с новой силой. То, как мы теперь пользовались зора, было просто необъяснимо. У этого мира и так не было шанса. А теперь ещё потеряна была всякая надежда.

Ученики Бэйна остались на болотах Н’октус на определённое время, чтобы начать обучение такой способности, как наложение чар. А Константин и Влад, помимо этого, укрепили свои способности по управлению зора. Они познали то, как могут вплетать губительную силу смерти в землю, и поняли, что лич делал нечто, более глубокое и сложное, чем просто вкладывал зора в подножие планеты. Можно сказать, он зачаровывал её, накладывал силу смерти как чары, так что она струилась по незримым жилам тверди и наполняла её своей силой, и это лишь ещё сильнее укрепляло плоть земли, ведь деревяный посох, носящий на себе огненные чары, никак не вредит себе, даже наоборот, он становится неуязвим для огня. Подобным образом дела обстоят и здесь — планета не умирает, не повреждается, не страдает, но даже наоборот, она становится сильнее. Но и сам Форманис тоже научился кое-чему у всех нас. В частности, связующей силе зора. Он смог соединить эти два вида воздействия, чтобы наделить землю ещё большей силой. Используя связующую силу смерти, он ещё сильнее укреплял структуру этого мира. Так что его зачарование теперь не только губило всякую жизнь, но и выпивало из неё дух, наполняя тех бессмертных, которые по ней ходят. После этого Бэйн воспользовался эти открытием и укрепил некрополисы, из-за чего теперь подножие каждого города бессмертных смертельно для живых. Оно будет высасывать дух существа, посмевшего ступить на эти безжизненные земли. Так что теперь каждый оплот тьмы вдвойне опасен: угроза сверху, когда сила смерти и сущность тьмы давят на существо, угроза снизу, когда сила смерти и вечный холод пожирают того, кто вступил в пределы этого места. В бою эта способность позволяла создавать вокруг бессмертного могущественную ауру поглощения, из-за чего каждый, оказавшийся поблизости, будет постепенно ослабевать, отдавая свои жизненные силы тому, под действие чей ауры он подпал.

Некроманты, познав секреты наложения чар, смогли распознать все предметы, которые для себя сотворил лич: диадема, которая позволяла пленять разумы живых. Мантия обладала свойствами несуществования. Подобно призрачному телу, она невосприимчива для различных ударов, причём как физических, так и магических. Пояс сокрушения духа, который добавлял к его магии воздействие на разум, так что всякий, идущий по болотам, не только постепенно умирает, но ещё лишается собственной воли и стремления к жизни, а потому такое существо не захочет отсюда уходить и предпочтёт отдать свою жизнь обитателю этих болот. А его посох был орудием смерти, но не при помощи зора. Благодаря творческому мышлению истинного чародея Форманис изготовил для себя уникальное оружие, которое сочетает в себе ядовитую магию, проклятье и холод. Всё это он сумел филигранно соединить между собой и вложить получившееся в свой посох. А потому, направив своё оружие черепом вперёд, он насылал мор, проклятье и лютую стужу одновременно. Яд убьёт всё живое, лёд сделает хрупким то, что движется без духа жизни, а проклятье ослабит то, что не поддаётся на его чары. И это было очень мудрым подходом. Он сумел воплотить в чарах то, что обычно делает зора. Да, этот чародей был очень могущественен и, чтобы стать неуязвимым, а также всесильным, способным одолеть любого врага, он всё это применил