как хорошие манеры. Те, кто поднимается по социальной лестнице, учится, подражая тем, кто находится на безусловной высоте.

Но при этом вплоть до настоящего времени человечество не смогло разобраться с вопросом, а кого же считать лучшими: наиболее близких к вершине власти, самых привилегированных или самых достойных. Да, были времена, когда «три в одном» (или хотя бы «два в одном»), было не такой уж редкостью. Именно этим синтетическим фигурам человечество обязано Высоким Возрождением. Они были и в дореволюционной России. Сегодня во власти аристократов не осталось. В Великобритании, наиболее сословно-традиционной стране Европы, на вершине власти такие люди, как грубый провокатор Т. Мэй, фрик Б. Джонсон, тупая и безграмотная Л. Трасс.

Окончательное понимание проблемы аристократизма должно прийти с появлением уровневой модели и следующего из неё разделения на естественную и властную иерархии. Естественная иерархия — это не «вертикаль власти» и вообще не какая либо система власти. В ней, чем созидательнее деятель, тем выше уровень он занимает. Как следствие, она обеспечивает наиболее эффективную деятельность системы и её развитие в конкретных обстоятельствах. Как правило, в реальности естественные иерархии не образуются, оставаясь идеалом, к которому следует стремиться. Графическое изображение естественной иерархии близко по своему виду к уровневой модели. Естественная иерархия в которой исключено сильное разрушение, изображена на рис. 4д,1. Кроме гипотетической естественной иерархии в системе образуются иерархии, обеспечивающие реальное управление и исполнение деятельности: властная, административная, влияния, социальная и множество профессиональных. Для краткости три первые, в той или иной степени объединённые иерархии, будем называть властной пирамидой.

В естественной иерархии положение деятеля определяется его высотой, иначе говоря. качеством его деятельности. В административной — занимаемой должностью, в социальной — положением в обществе. Естественные иерархии формируются в условиях естественного развития, минимально ограниченного искусственными рамками. Поэтому там имеет место правильное соподчинение уровней. Высокие там выше, низкие ниже. Реальные иерархии тем ближе к естественным, чем больше соответствие их этажей уровням в естественной иерархии. В идеале низменным вообще должен быть перекрыт доступ к управлению. Но посредственностей много, талантов мало. Посредственности лучше сплачиваются в борьбе за места под солнцем, используют методы, на которые не согласится высокий. Устройство человеческих обществ таково, что на самый верх властной и социальной лестниц поднимаются отнюдь не самые высокие. Нередко низкие оказываются выше, а высокие ниже, нарушая тем самым необходимое соответствие. Вот наблюдение французских виноделов: «Как в бочке вино различаются слои народа. Сверху пена, внизу подонки, светла лишь середина». Убедительная картина уровневого разделения во властной пирамиде! Так общество, на свою беду, устроено.

Способность образовывать естественные иерархии является одной из фундаментальных основ бытия. Воплощённая в реальность естественная иерархия наилучшим образом обеспечивает развитие, так как обладает способностью «формулировать» Высоту. Маркерами Высоты от более простых, понятных многим, до эксклюзивных, являются речь, образование, профессионализм, широта кругозора, манеры, наличие стиля, высокая культура, изысканный вкус, глубокая вера, духовность и т. д. Если богатство заработано честным путём, то в сознании, конечно, не всех, но многих, оно тоже ассоциируется с высотой. Многие маркеры требуют подтверждения своей подлинности. Таким подтверждением могут служить происхождение, привлекательная биография, значимая общественная деятельность, благотворительность, плоды творчества, получившие признание у деятелей высоких уровней, награды, научные степени, звания. Покупка футбольного клуба или стометровой яхты — это, наоборот, примеры опровержения подлинности.

Сегодня уровневая девственность явилась причиной социологического казуса, который назойливо лезет нам в уши из рассуждений политологов, социологов и общественных деятелей различного толка. В результате не понимания разницы между простейшими структурной и уровневой двухкомпонентными моделями, возник новый раздел социологии, элитология. По определению элита (от франц. elite — лучшее) — это те, кто действует на самых высоких уровнях. Но мыслящие в рамках новоявленной элитологии никак не могут прийти к единому мнению, считать элитой «лучших», или «правящих». Путанице способствовали западные социологи, расплодив множество элит по роду занятий (в дополнение к самой популярной — политической, ещё и экономические, административные, военные и т. д.).

Г. Ашин, автор курса элитологии, читаемого в МГИМО, без тени сомнения считает, что элитой надо полагать тех, кто правит. И критикует тех социологов, которые считают, что элита в России была уничтожена, а новой на почве большевизма не выросло (и не могло вырасти, добавим мы). Его довод сражает наповал этих ревизионистов ещё не оперившейся элитологии: какая то власть была всегда, значит была и элита. Но нам, конечно, трудно признать губернаторов Коми и Сахалина, которым за хищения в особо крупных размерах, дали порядка пятнадцати лет, лучшими. Всё-таки надо различать! И не путать элиту с бандитой. Уровневая модель в этот вопрос вносит окончательную ясность. Качество, которое обозначено понятием «лучший», о нём ещё говорят «подлинный аристократизм», проявляется с ростом уровня. Термин «аристократ духа» является обозначением деятеля 6 ур. Всё подлинное содержит элементы аристократизма, и в этом смысле можно говорить об аристократах мысли (3), чести (4), прекрасного (5).

Продвигая идею, что элита в стране всё таки есть, автор курса укоряет советскую социологию в двуличии: официально элиты не существовало, но фактически она была, так сказать на подпольном положении. Но была — номенклатура, и у советской власти хватало ума не утверждать так прямолинейно, что она состоит из «лучших». Они были как бы первые из равных. Это, конечно, лукавство, но не такая откровенная наглость, как у новорожденных соискателей элитарности. Пример правильного понимания сути элитарности являет В. Парето, полагающий элитой тех, кто получил по результатам своей деятельности наивысшую оценку по 10‑балльной шкале.

Уровни, как объяснялось выше, мало связаны с образованием и положением в административной иерархии. Милюков не был разбойником с большой дороги, изгоем общества, асоциальным типом. Это был, по социологическим представлениям шестикратно позитивный деятель: интеллигент, более того, профессор: демократ, к тому же «конституционный»; депутат, и ещё не простой, а председатель фракции в Думе. Но принципиально важным в его деятельности было то, что он был разрушителем. Причём сильным: именно он обрушил огромную империю на пороге её победы над врагом. Его принадлежность к элите была всего лишь видимостью. На самом деле предателей такого масштаба от элиты отделяет космическое расстояние.

Ещё один пример «элитарного» предательства — это стратегия негативизации русских и России. «В первой половине — середине 1990‑х гг., культурная и идеологическая политика отечественной элиты целенаправленно дискредитировала русское сознание, национальную историю и культуру. Русским агрессивно навязывался комплекс национальной неполноценности и чувство коллективной вины за демонизировавшуюся империю. Успех распространения антирусской мифологии в публичном пространстве был обеспечен благодаря контролю основных средств массовой коммуникации со стороны либеральной элиты… Презумпция внутренней ущербности русского народа, периферийность русской цивилизации, неполноценность русской