– Я не хотела умереть, и мысли такой не возникало никогда, я что, ненормальная? – всхлипывая, пробормотала сквозь пальцы Илона. – А мужу я все равно больше не нужна…

И отчаяние, переполнившее душу, выплеснулось наружу горючими слезами, а слова полились потоком. О том, как соврала самому близкому, желая оградить его от боли, и как эта боль превратилась в обжигающую обиду, разрушающую твердыню, крепче которой, казалось, нет ничего на свете. Как многолетний союз с любимым человеком не смогли развалить незапланированная дочь, затем невозможность иметь других детей, безденежье, непонимание окружающих по многим вопросам. Они все равно устояли, укоренились друг в друге еще больше, а там и дела потихоньку наладились, даже с учетом власти белобрысых.

Но теперь все пошло прахом из-за одной сиюминутной лжи, рожденной из страха. И что делать дальше на обломках былой жизни, оказалось совершенно непонятным.

– Как я могу ему доверять, если он, зная, насколько нам всем тяжело, так себя ведет? – всхлипывала Илона, уткнувшись в рукав рубашки, уже промокший насквозь. – Да, я поступила, как идиотка, но это ведь не повод наказывать меня безразличием! Неужели он не знает, что это больно?! Лучше бы ругался и кричал, но только не молчал, будто все закончилось, и это ясно любому, кроме меня!..

Рагнар глядел на нее, как смотрит на дурного щенка-подростка старый волкодав, весь в шрамах и с седеющей шерстью.

– Какие же вы, люди, все-таки детишки! – огорченно вздохнул он. – Развиваетесь семимильными шагами, строите дома высотой до облаков, летаете в небо без крыльев, лечите друг друга без магии, добываете золото и камни с помощью техники, научились преобразовывать энергию в свет и тепло, но разума это вам так и не прибавило. Вы же живете максимум по сотне лет, но продолжаете тратить драгоценное время на ссоры и обиды, когда лучше бы расходовать его на любовь и радость…

Илона в ответ зарыдала еще горше.

– Ну-ну, не реви, – Рагнар с ласковым вздохом уставшей многодетной матери погладил ее по голове. – Горе ты мое луковое.

И, помявшись с половину минуты, спросил.

– Первый он у тебя?

– Чего? – Илона подумала, что ослышалась. – В каком смысле? Эммм…

И почувствовала, как краска заливает щеки.

– Значит, первый, – покачал головой седой сокол. – Плохо.

– Почему?

– Потому.

«Ну, вот и поговорили, – подумала Илона, чувствуя, как внутри закипает гнев. – Как они надоели своими односложными ответами, когда ощущение, что тебя послали подальше, становится постоянным».

– Не знаю, как в вашем мире, – заговорила она звенящим от обиды голосом, – а у нас считается нормальным и правильным, когда люди ждут и ищут того, о котором мечтается с детства, и кого ты всегда узнаешь из сотен тысяч других. И пусть он будет первым и единственным. Ты сам сказал, мы слишком мало живем. Неужели лучше менять партнеров направо и налево, особенно если ты с юности знаешь, что тебе такое не подойдет, и для этого не обязательно пробовать? Личная жизнь на то и личная, чтобы никто посторонний не совал в нее нос, потому до других мне дела нет, пусть живут, как хотят, никого судить не собираюсь. Но для себя я решила, что вот так – правильно. А теперь, оказывается, это плохо?

От досады слезы быстро высохли. Остались звенящая пустота в голове и слабость в теле. Илона снова глотнула воды, пытаясь унять предательскую дрожь в конечностях.

Рагнар посмотрел на нее с непривычной теплотой.

– Прости старого циника, девочка. Конечно, и у нас это считается правильным. Какой мужчина не будет рад подобному отношению к себе со стороны любимой женщины?

Сокол снова помолчал, а затем вдруг спросил.

– Ты знаешь историю нашей академии Золотого крыла?

Илона очень удивилась перемене темы, но не подала виду.

– Которая летает по небу? Слышала про нее, но историю не знаю…

– Она не всегда летала по небу, когда-то стояла на земле. И училась в ней огненная колдунья, сила которой была велика. Храбрая девчонка, красавица и умница. И мужа нашла себе под стать, любила его с детства, и боги к ним милосердны оказались, он тоже ее полюбил. Казалось, удача на ее стороне – богатство, любимый супруг, трое детей, один краше другого. А затем и пост ректора академии. Да только ушел муж на Землю, славы геройской искать, и не вернулся. Нашел себе женщину в вашем мире, здесь и осел. Говорят, устал жить в тени талантливой жены. Девочка вчерашняя поплакала, потом взяла себя в руки и стала жить дальше. А через месяц здание академии рвануло в воздух, с тремя ближайшими кварталами. Повезло несказанно, что накануне в Аквиллариуме отмечали праздник Великого Солнца, и практически все жители столицы по храмам толпились. Погибли чуть больше двух сотен горожан, среди них были и дети. А могли бы сгореть заживо тысячи… Академию отстроили новую, но с тех пор совместными усилиями столичных магов летает она по небу, от греха подальше.

Илона слушала, онемев от ужаса. Как, наверное, тяжело и горько было выжившим соколам оплакивать близких, ушедших по дурости брошенной жены!

– Она была разумной и спокойной с самого детства, – Рагнар будто прочитал ее мысли. – Просто мир перевернулся, когда единственный, которого девочка любила и желала больше жизни, ушел. С тех пор почти пятьсот лет существует негласное правило – не выходить замуж чародейкам за первых возлюбленных. Привязка идет по всем фронтам, и душевная, и плотская, и ментальная. Слишком уж это опасно, особенно для сильных в магии женщин. Думаешь, хотела она умереть, еще и забрав с собой две сотни жизней? Нет, просто в какой-то момент она тоже пожелала исчезнуть и «чтобы это все прекратилось». Оно и прекратилось… самым простым и легким способом.

– Рагнар, но нельзя же по одной тетке, сдвинувшейся на супруге, судить обо всех остальных! – возмутилась Илона.

– Так если бы она одна такая была! Просто лишь ей удалось спалить на почве глубокого отчаяния целый район. Мужчины все же к этому проще относятся – бросила их зазноба, пойдут в таверну, напьются хмельного меда да вина, получат в жбан по пьяной лавочке, и уже на душе легче. Женский пол сложнее и строение души у него запутаннее, так наши маги говорят. Потому и не знаешь, когда и где может рвануть, а заранее соломки не подстелешь…

– Мне не нравятся такие мысли, – твердо сказала Илона. – От них прямо попахивает дискриминацией, причем, и мужчин, и женщин. Мы все разные. И ваш пол может тосковать на почве неразделенной любви, и мы способны держать себя в руках. Я просто не думала, что в магии все настолько серьезно. Впредь буду себя контролировать лучше. Я просто очень устала…

Некстати она вспомнила о дочке, и от мучительного стыда жар прилил к лицу. Об Алисе ведь действительно практически не думалось в эти горькие дни – счастлив ребенок, светится от радости, и хвала всем богам, накормлен, напоен, выгулян в приятной компании, чего еще желать? И зачем к ней лезть со своей кислой миной?