несколько десятилетий средневековая Европа погрузилась в пучину религиозных и политических волнений, и новое движение – протестантизм – смогло пустить прочные корни, впервые за тысячу лет бросив серьезный вызов господствующей католической вере. Итак, прежде чем подвести к концу нашу историю Средних веков, мы расскажем о том, с чего начиналась протестантская Реформация. Этот рассказ перенесет нас из мастерской едва не разорившегося ювелира Иоганна Гутенберга в Майнце к уличному мятежу под стенами папского дворца и ко второму эпохальному разграблению Рима.

Грех индульгенций

Самый ранний сохранившийся западный документ, отпечатанный на станке с наборным шрифтом (по крайней мере первый, на котором ясно указана дата), – это не Библия или какая-то другая книга[1043], а так называемая папская грамота-индульгенция. Грамоту напечатали в Майнце или окрестностях (возможно, это даже сделал сам Гутенберг) вместе с сотнями точно таких же грамот, выпущенных примерно в это же время. Индульгенция представляет собой лист пергамена с отпечатанными на нем строчками текста (всего 31 строка) – от руки вписаны только индивидуальные данные, сообщающие, что грамота была выдана женщине по имени Маргарета Кремер 22 октября 1454 г.[1044].

Печатный текст индульгенции разъясняет, зачем она нужна. Эта индульгенция была выдана от лица кипрского вельможи Паулинуса Чаппе, выступающего в качестве представителя короля Кипра. В 1454 г. этого монарха начал агрессивно теснить османский султан Мехмед II, после недавнего завоевания Константинополя нацелившийся на другие христианские территории Восточного Средиземноморья. Текст индульгенции сообщает, что, поскольку король Кипра отчаянно нуждается в деньгах, с согласия папы Николая V каждый человек, в ближайшие три года сделавший в пользу церкви пожертвование на войну с турками, имеет право обратиться к исповеднику и получить полное отпущение своих земных грехов. Это была весьма выгодная сделка. Мы не знаем, какие грехи совершила Маргарета Кремер и почему она не могла (или не захотела) искупить их, как обычно, покаянием или добрыми делами. Однако с 1215 г. каждый католик был обязан хотя бы раз в год посещать исповедь, как правило проходившую в полупубличной обстановке во время пасхальных празднеств. Грех и наказание в загробной жизни были вполне реальными понятиями[1045]. По этой причине предложение об отпущении грехов выглядело крайне заманчиво, и именно это побудило Маргарету открыть кошелек и отсчитать деньги папскому представителю, получив взамен персональную грамоту-индульгенцию с именем и датой. Передав эту грамоту священнику до окончания ее срока действия (в данном случае 30 апреля 1455 г.), исповедовавшись и искренне раскаявшись в своих грехах, Маргарета могла считать, что отныне ее душа вернулась к изначальному, незапятнанно чистому состоянию[1046]. И если ее поразит молния, затопчет корова, унесет чума или убьют разбойники до того, как она успеет снова совершить грех, она гарантированно попадет на небеса. Купив индульгенцию, Маргарета Кремер в каком-то смысле оплачивала себе билет в рай.

В позднем Средневековье подобные индульгенции были в Европе вполне обычным явлением. Их цель была довольно простой. Они представляли собой нечто среднее между пропуском и банковским билетом: документ, изданный и подписанный папой римским, давал предъявителю право требовать отпущения грехов. Покупка подобного документа приносила грешникам прямое и очевидное преимущество, сокращая для них время будущего пребывания в чистилище. Церковь, в свою очередь, получала не менее очевидные преимущества в виде прибыли и власти – развитый рынок вины и покаяния служил мощным инструментом социального контроля. Индульгенции выпускали целыми пачками, наподобие современных акций, государственных облигаций или лотерейных билетов, и продавали поштучно за наличные.

Саму по себе индульгенцию из Майнца, выданную Маргарете Кремер, можно рассматривать как курьезную вещицу или важный памятник истории издательского дела, но не более того. Однако ее подлинное значение выходит далеко за рамки ее роли в истории печатного слова. Дело в том, что практика продажи папских индульгенций в конце XV в. заняла первое место в списке претензий, предъявляемых католической церкви, и реформаторы Северной Европы чаще всего критиковали эту практику в попытке подорвать папскую власть и доверие общества к католичеству в целом. Чтобы понять, как и почему это произошло, нужно оглянуться немного назад и увидеть, какое место папские индульгенции занимали в общем контексте позднесредневековой истории церкви.

Апофеоз папской власти в Средние века пришелся на начало XIII в. и время правления Иннокентия III. Пока Иннокентий III пребывал в зените могущества, созывал Крестовые походы против новых врагов (не только язычников, но и христиан), отлучал от церкви неугодных монархов и проводил радикальные реформы церковного права, практики и организации на Четвертом Латеранском соборе, многим казалось, что духовная власть папства окрепла настолько, что вот-вот превратится в политическое господство и распространится повсюду, от Святой земли до побережья Атлантического океана[1047].

Но после Иннокентия III ни одному папе не удалось завершить начатое. Иннокентий оставил в наследство преемникам немыслимо раздутое чувство превосходства церкви и стремление управлять большой политикой Запада. И чем активнее европейские монархи в XIII–XIV вв. углубляли и расширяли свою власть, тем чаще папы оказывались в состоянии войны со своими подданными. В первой половине XIII в. они воевали с правившими Германией и Сицилией Гогенштауфенами (в первую очередь с императором Фридрихом II). Это противостояние переросло в продолжительные войны гвельфов и гибеллинов, от которых итальянские города-государства страдали вплоть до XV в. Вместе с тем ожесточенное столкновение Бонифация VIII с французским королем Филиппом IV в 1290-х и начале 1300-х гг. окончилось не только смертью Бонифация, но и перемещением папского престола из Рима в Авиньон, где папы провели следующие несколько десятилетий в орбите влияния французской короны – Петрарка называл этот период «вавилонским пленением». Авиньонское папство существовало с 1309 по 1377 г., но даже когда ему пришел конец, ситуация не стала лучше. Всего через два года западную церковь настиг масштабный раскол: несколько итальянских пап сидели в Риме, а антипапы, связанные с Францией и Испанией, правили из Авиньона. В 1410 г. в Пизе появился еще один антипапа – таким образом, в течение короткого времени на папский престол претендовали сразу три человека. Это была настоящая разруха.

Конец великому расколу был положен на Констанцском соборе 1414–1418 гг., где папскую тиару возложили на голову Мартина V, в прошлом итальянского юриста. Однако репутация папства уже понесла серьезный и невосполнимый ущерб. Каждый занимающий должность папы утверждал, что именно он – прямой наследник святого Петра и предводитель всех праведных христиан. Папы продолжали высказывать суждения о вопросах мирового значения, в частности об обращении с нехристианами в Новом Свете. Благословение пап и кардиналов по-прежнему требовалось при религиозном строительстве, не в последнюю очередь при постройке университетов и соборов. В эпоху Возрождения папы тратили огромные суммы, украшая свои роскошные дворцы в Ватикане самыми выдающимися произведениями искусства в истории человечества. И все