же, если и было время, когда римские папы были вне критики и упрека, к концу XV в. это время закончилось.

Чем слабее становилась власть папы, чем больше ее растрачивали попусту и подвергали сомнениям, тем свободнее чувствовали себя критики и тем громче становились голоса тех, кто выражал презрение к папской должности и недовольство римской церковью в целом. В 1320-х и 1330-х гг. английский философ и монах Уильям Оккам осудил папу Иоанна XXII как еретика и заявил, что отвергает папскую власть как таковую, поскольку папы – не более чем обычные люди в пестрых шапках. «Никто не обязан доверять папе в вопросах веры, особенно если папа не способен подтвердить, что его слова разумны и согласуются с правилами вероучения», – писал Оккам[1048]. В начале XIV в. против папской коррупции выступал чешский еретик Ян Гус, на которого немало повлияло учение скандально известного оксфордского богослова Джона Уиклифа[1049]. Гус или кто-то из его окружения написал на латыни полемику под названием «Анатомия антихриста», где подробно объяснялось, почему папа на самом деле был дьяволом, и где его называли в числе прочего «мерзостью запустения», «ангелом бездны», «козлом» и «князем скверны и нечестия»[1050]. Гуса сожгли на костре в 1415 г., а его сторонников жестоко преследовали крестоносцы. Таким образом, задолго до XVI в., с которым принято связывать официальное начало Реформации, многие уже не считали превосходство папы непреложной истиной.

Выступив против испорченности Рима, Гус сосредоточил огонь критики на продаже индульгенций. Сама концепция была не нова: индульгенции возникли примерно одновременно с Крестовыми походами в XI в. Отпущение грехов сначала даровали тем, кто совершал полное тягот паломничество, а затем распространили его на целые армии, отправлявшиеся сражаться с врагами Христа[1051]. После этого индульгенции зажили собственной жизнью, чему значительно способствовало развитие доктрины чистилища, возникшей в католическом вероучении между 1160 и 1180 гг. В XII–XIII вв. индульгенции, уже никак не связанные с необходимостью воевать с язычниками или сарацинами, продавали по случаю всем желающим во всех странах Европы. В 1343 г. папа Климент VI официально закрепил эту практику, подтвердив, что индульгенции можно покупать за наличные деньги у официальных служителей церкви. Так возник оживленный рынок, который Гус и многие подобные ему считали ярким символом возмутительного стяжательства католической церкви.

В 1390-х гг. Джеффри Чосер высмеивал продажу индульгенций и другие махинации священников в «Кентерберийских рассказах». Комично алчный Продавец индульгенций в прологе к своей повести почти открыто признается в неблаговидных деяниях, хвастая тем, как ловко он обманывает доверчивых христиан и наживается, продавая им поддельные реликвии и гневно порицая их за грехи, из-за чего они спешат скорее купить у него индульгенции. «Стремлюсь к тому, чтоб прибыль получать, – говорит он, – а не к тому, чтоб грешным помогать»[1052][1053]. Чосер с присущим ему остроумием и сарказмом изобразил хорошо известный многим его современникам карикатурный образ прохиндея-торговца, действующего от имени папы. Еще через два десятка лет эту тему затронул Ян Гус, возмущенный происходящим куда сильнее посмеивающегося в стороне Чосера и готовый даже погибнуть за свое дело. Он негодовал: «Плати за исповедь, за обедню, за причастие, за индульгенции, за очистительную молитву для роженицы[1054], за благословение, за погребение, за панихиды и молебны. Последний грош, который спрячет в своем узелке старушка, опасаясь воров и грабителей, и тот не останется в целости и сохранности – выманит его подлый священник»[1055]. Прошло больше ста лет, прежде чем подобные жалобы переросли из сатиры, невнятного ропота и локального возмущения в полномасштабную революцию. Однако ее семена были уже посеяны.

Зная, какую прибыль приносили индульгенции, можно понять, почему появление типографской печати в 1450-х гг. было воспринято церковью как великое благо. Раньше билеты к спасению приходилось выписывать от руки – теперь их можно было выпускать огромными тиражами. Церковь с готовностью ухватилась за эту возможность. За четверть века после публикации Библии Гутенберга типографии открылись по всей Европе: в Оксфорде, Лондоне, Париже, Лионе, Милане, Риме, Венеции, Праге и Кракове. Вскоре типографии заработали в Португалии, испанских королевствах, Швеции и Стамбуле. Индульгенции обычно выпускали сериями от 5000 до 20 000 экземпляров. Собранные с их помощью средства шли в папскую казну или на местные проекты (обычно дорогостоящие строительные работы). В 1498 г. владелец типографии в Барселоне Иоганн Лейшнер напечатал 18 000 индульгенций в пользу аббатства Монсеррат, а также выпустил недорогие книжечки, в которых рассказывалось о чудесах, произошедших во время битвы между османами и рыцарями-госпитальерами, – захватывающая история мотивировала покупателей потратить больше денег на благое дело[1056]. Примерно тогда же в ходе сбора средств для австрийского монастыря в Форау за несколько месяцев было продано 50 000 индульгенций[1057].

Итак, книгопечатание, а вместе с ним и торговля отпущением грехов переживали расцвет. Продавцы индульгенций теперь имели в своем распоряжении средство массовой информации, позволявшее им доносить до людей свои мнения, продавать продукцию и набивать карманы. Надо сказать, простые люди тоже шли в ногу с меняющимся временем. Продавцы индульгенций вовсе не пытались навязать незаинтересованным людям ненужный им продукт. Как раз наоборот[1058]. Так же как пользователи социальных сетей в XXI в., средневековые мужчины и женщины спешили вступить во взаимодействие с системой, которая предлагала им то, чего они действительно хотели, даже если это превращало каждого из них в прибыльное звено гораздо более обширной сети, размах которой они вряд ли могли себе представить. Мы не должны судить их за это слишком строго. В западном мире, опустошенном черной смертью и терзаемом бесконечными мелкими войнами, новое средство искупления греха и избавления от загробных мук, вероятно, казалось людям крайне необходимым и желанным. Прошло более полувека, прежде чем продажа индульгенций начала вызывать широкие претензии со стороны ученых, и еще больше, прежде чем она спровоцировала полномасштабную культурную революцию.

В сущности, причиной превращения продажи индульгенций из бизнеса в позорное дело стала обычная жадность. В 1470-х гг. папа Сикст IV, печально известный расточительностью и склонностью к кумовству и обвиняемый врагами во всех мыслимых пороках (шептались, что он раздавал кардинальские должности юношам, которые ему нравились), обнаружил, что у него слишком много расходов. Итальянские войны требовали строительства замков в Папской области. Османы продолжали угрожать христианскому миру. Вдобавок Сикст задумал преобразить Рим грандиозным строительством: он собирался перестроить или возвести десятки новых храмов, замостить и расширить городские улицы, навести мост через реку Тибр и восстановить папскую часовню в Ватикане. Именно в честь Сикста получила свое название Сикстинская капелла с всемирно известной потолочной росписью работы Микеланджело.

Все это требовало денег, и у Сикста IV был в числе прочего один излюбленный способ их добычи – продажа индульгенций, причем не только для живых людей. Подсчитав, что рынок может