Я положил конец возне, подкравшись к животинке с другой стороны. Надо же, на такую ерунду потратили без малого полчаса.

Ровно столько времени уже находился в плавании большой черный корабль. Когда мы добрались до воды, Ворон до того разозлился на своего мерина, что готов был покрошить его на приманку для рыб. Но этого не случилось; мой попутчик спешился и постоял на берегу, озирая морскую гладь.

Мимо проходили местные, и если кто-то рычал на нас и требовал убраться с дороги, то получал от Ворона взгляд, от которого сердце замирало, а ноги, напротив, обретали резвость.

Черный корабль растаял в дымке на горизонте. Ворон поплелся назад, в мир, где царил портовый гам и рыбный смрад.

– Придется коней продать и найти судно до Берилла.

– Э, приятель, не спеши! Ни к чему пороть горячку. А ну как и в Берилле ее не застанешь? Что, дальше пойдешь? До самого края мира? Погляди вокруг: это же Опал. Сколько знаю тебя, столько и слышу, как ты вернешься в Опал и выяснишь судьбу потомства. И вот мы здесь. Давай воспользуемся шансом.

Этот парень был мне другом. Но сидело у него в заднице шило, и мешало оно ему быть самим собой. До того как стать Вороном, он был Граем, а еще раньше тоже был Вороном. Его самое первое имя мне неизвестно, но догадываюсь, что он принадлежал к благородному сословию Опала. Бросил он и Опал, и своих маленьких двойняшек, примкнул к шайке наемников и отправился воевать в Форсберг.

Как сложились судьбы детей, Ворон не знал, но, будучи не самым дерьмовым отцом на свете, мучился неизвестностью. Вот я и прикинул: лучшей возможности разобраться с этим уже не представится.

Над моим предложением он размышлял долго. И при этом пялился вдоль берега на восток, будто ответ крылся где-то там. Я тоже глянул в ту сторону и увидел на утесах роскошные особняки с видом на море. Меня не отпускало подозрение, что Ворон – один из живших там богачей.

– Может, позже, – обронил он наконец. – Когда будем возвращаться на север.

– Ну конечно.

Вот же сволочь!

Он будто услышал мою мысль. Аж съежился. На меня не смотрел.

В порту мы не нашли ничего лучше пузатой рыбачьей шаланды. На нее было тошно смотреть, зато через два дня ей предстояло отправиться курсом на Берилл.

В тот вечер Ворон нализался как свинья, хоть я и не сказал больше ни словечка про его детей. Должно быть, он слушал мои мысли. Или свои, что еще хуже.

Поднялся я рано и понял, что у Ворона отходняк затянется на весь день. Мой друган – из тех старых хрычей, которые в молодости никогда перехмуром не страдали – конечно, если верить их хвастливым уверениям. Я пошел знакомиться с Опалом.

И даже ни разу не заплутал. Под власть империи город подпал два поколения назад, за этот срок он сильно изменился. Население разбавилось уроженцами многих мест, и я без труда находил людей, понимавших мой язык.

Я решил покопаться в прошлом моего приятеля. Занятие оказалось не из увлекательных. Почти никто ничего не помнил, а то, что вспоминалось, крепко смахивало на сказки. Правда всегда проигрывает выдумке.

Но из всей услышанной чепухи мне как будто удалось извлечь крупицу смысла. Много лет назад провинцией, в которой находился Опал, управлял некто по имени Хромой. И был он одним из первых Десяти Взятых, бессмертных колдунов-демонов, подручных Госпожи. А Взятыми они названы потому, что их, некогда творивших черные дела по собственному хотению, поработило более могучее и темное зло. Среди губернаторов этой провинции не бывало еще таких отъявленных мерзавцев, как Хромой. Я был знаком с этим насквозь гнилым подонком – он приперся в Курганье, чтобы поучаствовать в решающей битве, и там получил свое. Уж поверьте, во всем необъятном мире никто и слезинки не проронил по этой мрази. Даже среди Взятых он считался самым бешеным и подлым.

Ну так вот, будучи губернатором, Хромой вместе со своими дружками безжалостно грабил провинцию, ничем не брезговал, даже медяки у покойников с глаз собирал. И жил там баронет Корво, его род заключил союз с империей, когда она добралась до здешних краев. Баронет поступил на имперскую службу и по какой-то государственной надобности отправился за тридевять земель. А пока он отсутствовал, его супружница спуталась с Хромым. Дошло до того, что она помогла злодею ограбить семью баронета. Ее стараниями кое-кто из братьев, кузенов и дядей нашего баронета мало того что лишился чести, титула и всего достояния, но и голову сложил на эшафоте.

Об этой женщине мне удалось узнать немногое. У них с Корво был брак по расчету, никакой любви. Насколько я понял, он должен был положить конец вековой кровной вражде, но из этого ничего не вышло. Стерва помогла ограбить и перебить семейство Ворона. В свою очередь он разделался с ней и с ее шайкой, в живых остался только Хромой. Наверное, при желании баронет мог бы вернуть себе имущество – Хромой никогда не ладил с Госпожой. Но Ворону повстречалась Душечка, Белая Роза, и она стала смертельным врагом для Госпожи.

Все-таки толковая это была идея – заглянуть в Вороново прошлое. Пусть я и не узнал ничего насчет его чад. Из опрошенных мною людей только двое помнили, что эти двойняшки вообще существовали. Как сложилась их жизнь, не сказал никто.

Да похоже, она и не интересовала никого, кроме меня.

Мы продали лошадей. Выручили немного – долгое путешествие на юг превратило их в изнуренных кляч. По причине тяжкого похмелья Ворон был не в том настроении, чтобы спорить. Я же, осмелевший на старости лет, полез в бутылку.

– Вот скажи, какой смысл тащиться за Костоправом через полмира? Особенно если вспомнить, что при последней встрече он тебя стрелой угостил. Ну допустим, мы его догоним. С чего ты взял, что он не закончит начатое, а согласится тебя выслушать? Какое ему дело до того, что происходит на далеком севере?

Признаться, я не очень-то верил чуйке Ворона, хоть он и прошелся когда-то по верхам черной магии. Можете считать меня занудой, но я сказал:

– А я-то думал, здесь, в Опале, у тебя есть дело поважнее.

– Да плевать мне на твои думы, Ящик! – рявкнул он. – Не суй нос в чужие дела.

– Это и мои дела. Это я тащился с тобой через полмира, это я могу отдать концы в безвестной дыре из-за того, что тебе слышатся голоса.

– Ящик, ты же не раб. И нож у твоей глотки никто не держит.

Нет, не мог я заявить: «Кореш, я перед тобой в долгу». Да и вряд ли бы он понял. Но кто-то ведь научил меня читать и писать. И кто-то верил, пока не слетел с катушек, что я чего-то стою. Поэтому я сказал другое:

– Допустим, я уйду, но кто будет тебя мыть, когда снова облюешься с ног до головы? Кто притащит тебя домой, когда ты опять затеешь драку в таверне и огребешь кренделей?

Именно это и случилось накануне, и не подоспей я вовремя, там, скорее всего, прикончили бы парня, который отправился спасать мир.

У Ворона было препоганое настроение. Саднило бедро, с похмелья трещала башка. Само собой, напоминали о себе и вчерашние побои. У него не нашлось сил, чтобы ответить мне в том же насмешливом тоне. Он лишь проворчал: