– Ящик, как я живу, так и буду жить, а хорошо я живу или плохо – плевать. Главное – выполнить задачу. Если ты со мной – мне будет легче, нет – никаких обид.

– Да с тобой я, с тобой. Меня тут ничто не держит. И вообще, какого рожна еще делать с моей жизнью?

– Ну так чего нудишь?

– Просто иногда хочется, чтобы мое занятие имело хотя бы малейший смысл.

Мы поднялись на борт баржи, оказавшейся зерновозкой, которой предстояло выйти в балласте и забрать на другом берегу груз. Нас ждали края, где даже Ворон не бывал.

Еще не добравшись до порта, мы чертовски пожалели, что пустились в эту авантюру. Но решили не возвращаться в Опал, тем более что шкипер отказался разворачивать судно.

Впрочем, начиналось путешествие не сказать что плохо. Но посреди моря мы угодили в шторм, которого никто не ждал. «В эту пору года здесь не бывает ураганов», – порадовал нас боцман, после того как ветер изорвал незарифленный парус. Небывальная эта буря трепала нас четверо суток – вот на этот срок мы и опоздали в Берилл.

Я на прошлое не оглядывался. Что бы ни думал насчет Ворона, насчет его детей и ответственности перед ними, это теперь не имело значения. Они по ту сторону большой воды, а я излечился от навязчивой мечты стать мореходом. Если вдруг Ворон захочет вернуться и разобраться со своими личными делами, пожелаю ему попутного ветра в задницу.

Интересующая нас компания оставила четкий след. Берилл крепко запомнил помпезное появление Воронова корешка – тот изображал из себя имперского посланника, прибывшего с секретной миссией.

– Отчего-то Костоправ здорово заторопился, – сказал Ворон. – Теперь не скоро догоним.

Ничего я ему на это не ответил. Однако мой взгляд был красноречив.

Мы купили коней, упаковали походный скарб. До так называемых Мусорных врат – семь дней пути. Ворон столь резво рванул с места, будто рассчитывал добраться уже к завтрашнему утру.

В самой середке континента, намного восточнее Курганья, Весла, Башни и Опала, за Лордами и даже за пустынным взгорьем под названием Ветреный Край, лежит огромная, негостеприимная, бесплодная, диковинная земля, названная равниной Страха. Имя это она получила небеспричинно. К людям она ох как неласкова. Мало кому из попавших туда посчастливилось унести ноги.

А в самой середке равнины Страха есть круг голого грунта. В центре этого круга стоит корявое дерево, не сказать что старое как мир – вполовину моложе. У этого дерева есть потомок, отпрыск, пересаженный в Курганье, чтобы нести там караульную службу.

Малочисленные тамошние кочевники, люди грубые и примитивные, нарекли старшее дерево Праотцом. Его почитали богом, да оно и было таковым; ну или настолько близко к богу, что практически никакой разницы. Правда, у его божественного влияния был четкий предел.

Праотец сотрясался от корней до макушки, грохотал всеми своими ветвями. Будь он человеком, ревел бы от ярости. С огромным запозданием сын сообщил ему подробности своего провала.

Пес Жабодав выкопал мертвую голову, и теперь по миру шествует кровожадный безумец, обретший чудовищную силу.

Не только на медлительного сына гневался Праотец, но и на собственное бессилие, на собственный страх.

Казалось, древний мерзавец навеки заточен в могилу, мир может перевести дух и вернуться к своим повседневным нуждам. Но зло даже не сбилось с шага. Снова надо давать ему отпор. Оно на свободе; оно буйствует; оно не встречает преград. И похоже, оно способно пожрать ненавистный мир.

Праотец – бог. В обрывочных видениях он различает образы вероятного будущего. Это картины опустошения, кровопролития, ужаса.

Неудача его отпрыска – не что иное, как знамение. Тополек не справился со своей задачей, и это предвещает новую беду. Катастрофу, в которой будет виновен уже Праотец.

Когда утихла ярость, он разослал своих созданий, говорящие камни, в самые дальние, самые тайные, самые мрачные пределы равнины. Он созвал на собрание сорок с лишним представителей своего народа – разумных существ, ютящихся в этом невероятнейшем уголке мира.

Старое дерево не могло перемещаться, его магия доставала недалеко. Но ничто не мешало ему управлять своими владениями через гонцов и защищать границы с помощью войск.

Когда наконец старик добрался до Лордов, он уже едва держался в седле. Сидячий образ жизни не располагает к столь продолжительным конным прогулкам. И лишь воля да познания в черной магии помогают преодолеть трудности путешествия и собственную телесную немочь.

Оно конечно, воля и волшба – подспорье знатное, но всему есть предел.

Старик узнал, что преследуемые опережают его на пять дней пути. Белая Роза и ее отряд не торопятся, имперские должностные лица не чинят им препятствий. При всей своей отчаянной спешке он был вынужден передохнуть пару суток. Но это время – капиталовложение, оно непременно принесет дивиденды.

В Лордах он обзавелся вьючным мулом, животным не быстрым и не статным, зато крепким и выносливым. Вторая часть маршрута пролегала через Ветреный Край, территорию с дурной репутацией. Не было ни малейшего желания там задерживаться.

Время от времени попадались деревушки – мелкие, неказистые, они здесь были редки. Приближаясь к Ветреному Краю, он понял, что продвигается довольно быстро: раньше отставал на недели, а теперь всего лишь на четыре дня.

И вот он на необитаемой земле, и есть робкая надежда на скорый успех. В Ветреном Краю не существует торных, ухоженных дорог; даже империя сочла эту территорию бесполезной.

Придется теперь ехать не так быстро, применяя колдовской талант следопыта.

А может, не придется? Старик ведь знает, куда они направляются. Так какая разница, где они сейчас? Надо всего лишь ехать напрямик, к тому месту, где они пересекут границу Ветреного Края. Если очень постараться, можно добраться туда раньше их.

Он преодолел три четверти расстояния и оказался в самой жуткой части горной пустыни, в лабиринте из голого, изглоданного выветриванием камня. Там устроил бивуак, поужинал и улегся смотреть, как зажигаются звезды. Обычно старик засыпал очень скоро, но сейчас сон не шел, какая-то неясная тревога грызла сознание. Не сразу удалось понять, в чем причина. Впервые за все время своего пребывания в Ветреном Краю старик был не один в области пространства, доступного для его мистического чутья. Не разум, а чувства самостоятельно прощупывали эту область, и теперь в миле к востоку они обнаружили группу людей.

И не только их. В ночи продвигался кто-то еще. Огромный, опасный, чуждый, летел в вышине охотник.

Невидимое щупальце старика протягивалось на восток, осторожно искало. Они! Его цель!

Эти люди начеку, встревожены, как и он. Несомненно, сейчас должно что-то произойти.