Тимофея, Самуила Пеньковского знавали лично ещё и брат Вадим, и сам великосхимный. Вот они-то и решили с ним переговорить, едва тот приехал в Гамбург. Ну а что тянуть?

Елецкий нашёл приличный номер, в котором Пеньковский мог комфортно проживать со своей «ассистенткой», и пока та осваивалась, отвёз её руководителя на склад, где того уже ждал брат Ярослав. Гамбургский резидент, сам «князь» и брат Вадим: круг общения Пеньковского был ограничен этими людьми в целях конспирации. Все трое знали Самуила лично, и больше никого из опричников, работающих в Гамбурге, Горский ему показывать не хотел.

— Ну, садись, садись, дорогой, — он хлопал новоприбывшего по плечу. — Вот тут, подле меня, — и, уже оборачиваясь к Варганову, просил: — Брат Вадим, сооруди нам чайку.

— Ой, князь, дорогой, я же не пью чаю, — напомнил Самуил, присаживаясь. — Чай, он…, — Самуил поморщился. — Не в наших традициях. Я с дороги, могли бы предложить чего-нибудь… более существенного.

— Да помним мы, помним, что в твоих традициях, — усмехался брат Вадим. — Но пока могу предложить тебе только кофе.

— Эх, — с некоторым разочарованием махнул рукой Пеньковский. — Раз ничего другого нет…

А когда брат Вадим занялся кофейником, чашками и керосинкой, Самуил обернулся к великосхимному.

— Ну так ты объяснишь мне, зачем ты меня сюда вытянул?

И тогда брат Ярослав чуть наклонился вперед, к своему собеседнику, чтобы даже такой проверенный человек, как брат Вадим, его не слушал, и заговорил тихо.

Варганов, поставив чайник на огонь, ничуть этому не удивлялся. «Князь» всегда был, мягко говоря, суеверным и считал, что если планы озвучить раньше какого-то только ему известного времени, то высока вероятность того, что они провалятся. И в том, что затеи великосхимного часто удавались, именно соблюдение этого правила как бы подтверждало его правоту. В общем, брат Вадим занимался своими делами, пока начальник и приезжий шептались за столом.

О чём? Варганов мог только догадываться. Он знал Самуила Пеньковского давно. Это был человек безусловно талантливый, несмотря на своё пристрастие к вину. Он прекрасно закончил гимназию где-то в Польше, но в Ягеллонский университет, на факультет медицины, его не взяли из-за национальности. И тогда он пошёл ассистентом к одному практикующему хирургу в городе Лодзь, где и проработал несколько лет. А так как был он человеком незаурядным, то вместе с практикой изучал и теорию, покупая книги самых передовых авторов, что писали о медицине. И вскоре начал понимать, что в ремесле Гиппократа смыслит поболее своего начальника. А умеет не менее того. В общем, вскоре он купил кое-какое оборудование и открыл тихий и неприметный кабинетик, о котором лишним людям, и особенно властям, знать было не нужно. И так как плату он брал весьма умеренную, то народишко к нему и потянулся. В основном то был народ простой, не очень богатый. Особенно он стал известен среди особ женского пола, решивших освободиться от нежеланного бремени. Также он проводил осмотры на предмет сифилиса и других неприятных болезней. Но не только среди проституток он стал известен. Занимался Пеньковский переломами, вправлениями грыж и даже тяжёлыми формами геморроя. Делал всё на совесть и недорого. И, конечно, такое ему не могли простить коллеги по цеху. Естественно, на него донесли, и через пять лет после открытия своего дела он получил первый свой срок. Он провёл в тюрьме полгода, после чего вышел, переехал через границу и там возобновил свою деятельность. Но и там ему не дали поработать долго, и он получил второй свой срок.

И после второй отсидки Самуил Пеньковский приобрёл большую популярность среди лихих людей. Работал он теперь намного меньше, штопал ножевые и пулевые раны и в этом деле слыл прекрасном специалистом, а лет десять назад познакомился с людьми из Опричного ордена, которые уважали его за профессионализм и умение держать язык за зубами и которых жаловал сам Самуил за щедрость, с которой те оплачивали его услуги. Вот и сейчас, первое, что ему сообщил «князь», так это была сумма.

— Дело непростое, Самуил, но и получишь ты за него немало.

— Немало? — конечно, Пеньковского интересовала сумма.

— Тысячу, — сразу выложил козыри великосхимный.

— Талеров? — уточнил Пеньковский. И по его тону «князь» понял, что его козырь сыграл.

— Рублей, — сообщил великосхимный тихо.

— Ну так посвящай в суть.

И брат Ярослав раскатал ему о своей задумке. Так… вкратце… как говорится, большими мазками, но после этого рассказа, казалось бы, видавший виды подпольный врач сидел и глядел на Горского, чуть выпучив глаза и открыв рот, а после, справившись с первой растерянностью, наконец спросил у своего нанимателя:

— И кто же всё это придумал?

— Какая разница, — Горский, конечно, был горд тем, что его идея произвела на Самуила такое впечатление. Но при этом, как и положено монаху, он демонстрировал сдержанность. — Не в том дело, кто придумал, дело в том, кто осуществил.

— Значит, придумал это ты! — покивал головой Пеньковский.

— Ты, главное, скажи — возможно ли это?

Тут медик снова покачал головой, но на сей раз это действие выглядело как: не всё так просто, тут нужно думать. А потом и произнёс вслух:

— А объект уже готов?

— В смысле бомба?

— Да. Хотелось бы видеть, с чем придётся иметь дело.

— Брат Вадим, покажи-ка дорогому гостю, что вы с инженером придумали, — попросил великосхимный.

Варганов тут же бросил все свои чайники-кофейники и, отойдя на несколько секунд в угол склада, вернулся обратно с увесистым свёртком, положил его на стол перед великосхимным и Пеньковским, развернул бумагу и прокомментировал предмет не без гордости:

— Два килограмма восемьсот граммов динамита, дублированная система подрыва, два аккумулятора, два часовых механизма, два взрывателя. Упакован в непромокаемую бумагу, может сработать во влажной среде.

Самуил пару секунд разглядывал предмет, лежащий перед ним и не давал никакого ответа. Предмет был сантиметров тридцать длиной и сантиметров десять шириной.

— Ну что? — торопил его великосхимный. — Вижу, что тебе не нравится. Говори, в чём загвоздка.

— А можно сделать, чтобы это…, — Пеньковский не стал произносить вслух название предмета, — было потоньше…

— Потоньше? — Варганов хотел знать, насколько тоньше должна быть бомба. — Понимаешь, Самуэль, нам желательно не уменьшать рабочую массу вещества.

— Ну…, — медик пожал плечами. — Не уменьшайте… Сделайте эту вашу штуку длиннее, но уменьшите её хоть на пару сантиметров в ширину.

— И что, тогда сможешь? — взглянул на товарища Горский.

— Тогда есть смысл попробовать, — осторожно произнёс эскулап.

— Нам с инженером надо будет подумать, — почёсывая то висок, то переносицу средним пальцем, отвечал брат Вадим.

— Подумайте, подумайте, — одобрил его решение брат Ярослав, — только вот имейте в виду, что времени у