так как он на треть был животным, потешался над своей прикованной к столу госпожой!

— А-а… Э-хе-хе…

Тут уж герцогиня и вправду начала беспокоиться и, вкладывая в свой тон и голос все силы, произнесла:

— Сунак! Немедленно позови ко мне доктора Мюррея!

Тут он перестал смеяться и склонился над нею, она услышала его дыхание над самым своим лицом, почувствовала его неприятный запах. Запах чего-то медицинского, смешанный с нечищеными клетками для животных.

— Убери свою морду от меня! Уберись от меня…, — уже не крикнула, а по бабьи взвизгнула леди Кавендиш. И она вдруг почувствовала страх. Да-да-да… Не простые опасения, а настоящий страх, такой, про который она уже и забыла. И ей пришлось сделать усилие, чтобы взять себя в руки и как можно более твёрдым голосом добавить:

— Сунак! Позови доктора Мюррея!

Но он не убрался от неё, и, как ей показалось, он ещё при этом улыбался, улыбался и отвечал:

— А нету доктора Мюррея.

— Что значит нет? — леди Джорджиана, с одной стороны, была рада наконец услышать ответ, рада тому, что он наконец ответил ей, а не похихикал, а с другой стороны, была обескуражена смыслом этого услышанного. Ведь это было сказано с заметным злорадством, будто это существо было радо сообщить ей об отсутствии доктора. — Что значит — его нет?

— Он уехал?

— Куда? — у герцогини снова сорвался голос. Она снова взвизгнула. — Куда он мог уехать.

— Хе-хе-хе…, — снова смеялся Сунак. А потом сообщил зловеще: — Боюсь, ни ты, ни я об этом уже не узнаваем. Он просто взял свой саквояж, забрал свою женщину и сказал мне, что скоро вернётся.

— Что за бред, какая ещё женщина? — зачем-то спросила герцогиня, хотя сейчас её не должно было волновать подобное.

— О, то была хорошая баба, молодая и покладистая, — сладострастно описывал женщину доктора его заместитель. — У неё было много чёрных волос под мышками и на лобке, а её зад был большой. Красивая спина… Я помогал доктору собрать её. Она получилась…, — кажется, тут он сглотнул слюну, — хорошая.

— Он должен вернуться! — воскликнула герцогиня. Она не хотела больше слушать про женщину Мюррея. — Он не бросит меня в таком положении, у нас с ним уговор.

— Он не вернётся…, — ему явно нравилось сообщать герцогине эту новость. — Хе-хе-хе… Не вернётся! Я же говорю тебе, он забрал свой саквояж. А у него был тяжёлый саквояж. Хе-хе-хе… А знаешь, отчего был тяжёл его саквояж?

Герцогиня не стала отвечать на этот вопрос, она вдруг начала думать, что доктор и вправду мог уйти, сбежать… И от этой мысли у неё опять похолодело внутри, да так, что и про жар свой старуха позабыла на время.

— А саквояж его был так тяжёл от твоего золота. Ах-ха-ха… Да, он его еле нёс, он много золота на тебе заработал.

— Саквояж? — одними губами переспросила она. И эта мысль ещё больше её напугала. Да, вполне вероятно, что у доктора могло быть много золота, ведь он непрестанно, непрестанно просил у неё денег. Ему их всегда не хватало. Но не деньги её сейчас волновали. Деньги? Деньги вздор… Сколько денег она за свою жизнь потратила — ничего, найдёт ещё. Но вот что теперь ей делать, если мерзкий Сунак не врёт, если доктор и вправду сбежал? Сунак не врёт? Но с чего ему врать? Нет, он не врёт, раньше это существо никогда так себя не вело… Но тут у герцогини возник ещё один вопрос, на который она очень хотела получить ответ:

— Сунак, и почему же сбежал доктор Мюррей?

И тут снова она услышала мерзкое хихиканье, прежде чем заместитель доктора ответил:

— Он напортачил… Хе-хе-хе… Ваш безупречный доктор Мюррей посчитал себя Богом, решил, что всё ему под силу… А оказалось, не всё. Ах-ха… Он угробил кожу… Слишком долго тянул с операцией, держал её на льду, держал… и она начала портиться, а я ему говорил. Говорил. А на ней уже были видны пятна, а он мне отвечал: ничего, сделаем пару лишних инъекций, и кожа приживётся. А мы вам сделали четыре инъекции, а она не приживается, по бёдрам и у пальцев вылезли некрозы, — он стал прикасаться к ней, она это чувствовала, его прикосновения вызывали боль, жжение. — Вот, вот тут, ещё тут… Пальцы на левой руке чернеют, и здесь всё в чёрных пятнах… Некрозы, некрозы… Мертвечина… Вы этого не чувствуете, потому что я колю вам обезболивающее…, — он снова захихикал, а потом добавил: — Последнее распоряжение доктора Мюррея, — он сделал паузу, словно резюмировал свой рассказ, и потом закончил: — Эту кожу нельзя было «надевать» на вас… Теперь это стало понятно…

И вот только теперь, когда это презираемое существо ей всё объяснило, её охватил настоящий ужас. И этот ужас ещё усугублялся тем, что она практически не могла пошевелиться. Но она была герцогиней Девонширской, Холодной леди Кавендиш, и посему ужас терзал её всего несколько секунд, она вскоре взяла себя в руки.

— Сунак!

— Да, миледи? — тут же откликнулся тот. — Я здесь.

— Мне нужна новая кожа.

— Да, миледи, нужна. Вам нужна кожа; та, что на вас сейчас, вас скоро прикончит. Это уж вы мне поверьте. Не зря ваш Мюррей дал стрекача. Он всё понимал. Хе-хе…, — кажется, эта страшная ситуация его забавляла.

— Сунак. Ты получишь золото. Много золота. Ты ведь можешь пришить мне новую кожу?

— Да, миледи, могу, могу, вот только где взять готовую?

— У меня полный дом служанок, иди и выбери любую, слышишь, бери любую. Скажешь моему мужу, что это для меня, — произнесла старуха. Ей казалось, что это хорошая и простая мысль. Но она кое-что позабыла. И помощник доктора ей напомнил:

— Не всё так просто, миледи, не всё так просто. Вы, наверно, забыли, что на подготовку кожи потребуется три дня, пусть даже два, — он, кажется, снова приблизился к ней и закончил: — У вас нет ни трёх, ни даже двух дней. Некроз уже перекинулся с кожи на ваши мышцы, вы же чувствуете, что у вас высокая температура. Это начинается гангрена, миледи. У вас нет двух дней. Вы начнёте по-настоящему гореть, и тогда ни о какой операции не может быть и речи.

— Сунак! — прохрипела леди Джорджиана. — Я же сказала, ты получишь золото, пять тысяч фунтов золотом.

— Э-хе-хе-хе…, — послышалось в ответ.

«Он смеётся! Почему этот получеловек смеётся?». Леди Кавендиш и раньше Сунака терпеть не могла, а теперь из-за того его смеха и вовсе ненавидела. Но делать ей было нечего, и она прохрипела:

— Помоги мне, Сунак. Помоги…

— «Помоги мне, Сунак», — противно