– Ты не хочешь снова испытать наслаждение моего укуса?

– Хочу, но… у нас нет времени.

– Как пожелаешь.

Он придал моим бедрам нужное положение и начал пробиваться вменя, влажную, но тугую; и мое тело охватывало его спазмом, и он прокладывалсебе путь.

И голос его прозвучал сдавленно:

– Ах, как сегодня туго… каждый дюйм с боем… ой, какхорошо…

Я только кивнула, не доверяя собственному голосу. Надо былои сексу тоже сказать «нет». Ardeur мы напитали. Жан-Клоду мы были нужны –помочь заговаривать зубы публике. Но я не хотела говорить «нет». Я могла бысолгать себе, что это нужно Ашеру, что сейчас только мы с ним вдвоем, но непотому я сказала «да». Я сказала да просто потому, что хотела ощутить его всебе. Потому что пришлось с собой бороться, чтобы не попросить еще одногоукуса. Потому что хотела, чтобы он проник в меня двумя способами, хотела,хотела и все.

Он был внутри, насколько могло его впустить мое тело, и оностановился на миг, соединив наши тела, лег мне на спину, на секунду дав мнепочувствовать весь свой вес. Кожа его стала теплее, ожила той кровью, что онвзял у меня, и волосы сверкающим занавесом рассыпались вокруг меня.

– Укуси, – шепнула я.

– Что?

– Укуси, пока имеешь меня, возьми меня, возьми так, какможешь только ты.

Я продолжала шептать, будто так будет правильно, будто такмой голос не будет так слаб.

– Как могу только я? – спросил он.

– Да, – ответила я, – да.

Он обхватил меня руками, заставил меня держать весь нашобъединенный вес, обнял, прижал к себе.

– Ты ощутила силу мою.

– Да, – шепнула я.

– Ты боишься ее?

– Да.

– Боишься того, как сильно ты меня хочешь?

– Да!

– И мне это нравится, – шепнул он, поднялся с менятак, что только там он меня касался, где был глубоко во мне.

И медленно, очень медленно стал из меня выходить.

– Я все еще тугая.

– Да, – сказал он, – да.

Он вышел из меня, потом коленями раздвинул мне ноги шире, ая опустила голову на диван, прижалась щекой к кожаной обивке.

Ашер вошел, чуть-чуть, самую малость, накрыв толькочувствительную точку. Начал он медленно и ровно, входя и выходя, и все поодному и тому же месту. Я ожидала все время, что он начнет быстрее или глубже,но он держал тот же медленный и неглубокий ритм.

Я задвигала бедрами ему навстречу, но он твердо придержал ихруками, не давая мне шевелиться. Странно, как все это напоминало бальные танцы,которые меня заставили выучить перед этим приемом. Напряжение его руки, пожатиездесь или там, и ты знаешь, чего он хочет – или думаешь, что знаешь. Сейчас онхотел, чтобы я не двигалась, всю работу предоставив ему.

Он еще сильнее развел мне ноги, поднял выше.

– Встань, Анита. На четвереньки.

Я сделала, как он велел, но колени были у меня так широкоразведены, что бедра напряглись. Не то чтобы больно, но могло стать, если долготак продержаться. И на этом фоне – скользящий, ласкающий ритм внутри.

Во мне начал нарастать оргазм, нарастать с каждымприкосновением, с каждым движением его внутри меня. Нарастал и нарастал. Почтивсегда секс был для ardeur'а, и ardeur ласковым не бывал. Я кормилась итрахалась, поскольку была вынуждена. И сейчас, когда Ашер брал меня так нежно,так бережно, я поняла, что у нас выработалась дурная привычка. Я люблю хорошийжесткий трах, более чем другие женщины это любят, но то, что я это выдерживаю,не означает, что всегда мне нужно именно так. Вот это – это было идеально. Вотчего мне не хватало всегда в этом бешеном сексе. Необходимость питаться срочнозаставляла забыть о том, что есть своя прелесть в неспешной ласке.

Я старалась оставаться, как ему хотелось, не двигаясь, непытаясь свести ноги, удержать наслаждение…

– Я уже почти.

– Тогда кончай.

– Но…

– Кончай, – велел он.

Я могла бы поспорить, но он сделал еще один толчок, и меняпоймал оргазм. Только руки, держащие меня за ягодицы, помешали мне извиватьсяна нем. Он держал меня на месте, и продолжал, будто я и не кричала, будто невпивалась скрюченными пальцами в обивку. Столько было наслаждения, что надобыло за что-то держаться руками, до него я дотянуться не могла, держалась, зачто придется.

– Анита, люблю тебя, люблю тебя, люблю!

Ритм сменился. Я чувствовала, как Ашер борется с собой,стараясь не дать пока себе воли. Схватив меня за волосы, он вздернул меня наколени, оставаясь во мне, угол сменился, и Ашер не старался остаться неглубоко,он вошел на всю свою длину, хоть и медленно, стараясь не давить на меня телом.Руки и грудь его напряглись, когда он отвел мне голову в сторону и сноваобнажил шею.

– Ну, – шепнул он.

– Пожалуйста, – ответила я.

Он всадил в меня клыки, сомкнул рот на шее, и присосался,перестав сдерживать свое тело, вбивая себя в меня изо всей силы, и снова вызвалво мне кричащий оргазм, телом, укусом, силой своей, вошел в меня последниммощным толчком. Я ногтями пропахала его руки, вопя охрипшим, сорванным голосом.

Он пил из моей шеи, и оргазм за оргазмом накатывали на меня.Для меня, для него, для нас обоих. Вот почему он был так опасен – на пике этогонаслаждения можно было забыть – забыть, что сегодня я даю кровь уже четвертыйраз. Забыть, что не следует ему открывать рот и выпускать кровь по моему телу,потому что он уже напился так, что больше не принимает. Забыть, что нам ещенадо было сохранить силы, выйти наружу и общаться с народом. Забыть все, кромеощущения его толчков во мне, пока он не пролился мне между ног, пролился сам насебя. Забыть, пока моя кровь текла по шее, пропитывая платье и заливаябриллианты. Забыть, пока чьи-то руки не растащили нас, и Ашер не обернулся,рыча.

Я не рычала – я свалилась на диван, потому что ничего большесделать не могла. И лежала сломанной куклой, и даже мысли кружились медленно,белые и пушистые, будто мир покрылся ватой.

Кто-то меня перевернул, возникло мозаичное лицо Римуса, егозаволакивало темнеющей дымкой.

– Анита, Анита, ты меня слышишь?

Я хотела сказать, что слышу, но мир стал черным, и япоплыла, и ничего уже никому не могла сказать.

Я очнулась в больнице – не в человеческой больнице, аликантропской. В здании, которое местные оборотни держат именно вот на такойчрезвычайный случай: если бы меня доставили в человеческую больницу, это моглобы закончиться для Ашера ордером на ликвидацию. Но в попадании в больницу дляликантропов был тот недостаток, что переливаемая кровь у них не человеческая.Если группы крови совпадают, то людям можно переливать кровь ликантропов, аликантропам – кровь людей, но у ликантропов могут быть проблемы с переливаниемкрови между ликантропами различных типов. У меня три типа ликантропии, поэтомуя представляла собой проблему, а так как группа у меня «О» и резусотрицательный, то особого выбора не было. Группа не самая распространенная, темболее в маленькой больничке вроде вот этой.