«Он не причинит тебе вреда». Если я помогу ему, сама, возможно, окажусь в тюрьме. Укрывать беглецов незаконно. Я не могу одолжить ему вещи Клаудио, так я предам их обоих. К тому же Хосе Куаутемок выше и сильнее. Да, он похудел, но она все равно окажется ему тесна. «Марина, не отвлекайся. Сосредоточься. Думай, Марина, думай».

Я кружила по комнате. От меня несло уксусом, травами, потом и хлоркой из бассейна. «Думай, думай, думай». Мне на глаза попались семейные фотографии на комоде. Мы с Клаудио в день свадьбы. Моя мама и сестры. Отец держит меня маленькую на руках. Клаудия у меня на руках, Мариано на трехколесном велосипеде. Даниела в костюме хиппи для школьного спектакля. «Марина, думай». Я металась из стороны в сторону. Хосе Куаутемок ждал меня на улице. «Мужчина, которого я люблю и который любит меня», — повторила я себе для уверенности: ничего плохого не случится. Воздуха. Мне не хватает воздуха. Пустота в животе давит на кишки. Вот сейчас меня точно подведет сфинктер. Я сжала ягодицы, чтобы не обделаться. Я задыхалась, у меня кружилась голова. В глазах потемнело. «Не падай в обморок, не падай в обморок». Зубы стучали. Как в детстве, когда я плавала в ледяных бассейнах. Я снова закружила по комнате. Зубы колотились. «Думай, Марина, черт бы тебя подрал». Снова чувство, будто сейчас обкакаюсь. Я села на унитаз. Ничего не получилось. Надо дышать, а то задохнусь.

И помру в луже поноса, голая, багровая, сгоревшая. «Сосредоточься, Марина».

Я снова села на кровати. Еще вчера я готова была пойти на смерть, лишь бы увидеться с ним. Вся из себя крутая прохаживалась перед спецназом, прямо по полю боя, рискуя получить пулю в голову. Откуда сейчас этот чертов страх? Хосе Куаутемок — мой мужчина. Всего несколько часов назад я призналась в этом Хулиану и Педро. Сказала им, что беззаветно люблю его. Или Хосе Куаутемоков два? Точно два. Тот, что в тюрьме, и тот, что на воле. И тот, что на воле, приводит меня в ужас.

У меня не так много вариантов. Хосе Куаутемок ждет меня на улице. Если я не пойду к нему, он, возможно, ворвется в дом за мной и уничтожит любого, кто встанет у него на пути. Бросить его я тоже не могу. Не далее как вчера я поклялась, что больше никогда его не покину. Разве можно так стремительно отказаться от клятвы? Но одно дело — сказать такое человеку, которому сидеть в тюрьме ближайшие почти пятьдесят лет, и совсем другое — тому, кто вдруг является к твоему дому и требует с ним бежать. К такому я не готова. Даже близко. Мой мозг буржуазной искательницы приключений такой возможности не предвидел. Я, конечно, всегда рада приключениям, но до известной степени. Львы — очень красивые животные, когда видишь их через стекло. А когда они вырываются из вольера — страшные.

Звонить Педро или нет? Просить помощи или нет? Спуститься в кухню, отправить детей по комнатам и признаться Клаудио в измене или нет? Сбежать с любимым мужчиной или нет? Тут я вспомнила про предложение Охада. «Танцедеи», моя карьера, моя страсть к танцу — все это представало в ту минуту далеким, почти недостижимым. В круговороте тревоги мой мир расфокусировался. Стал зыбким. В глазах снова потемнело. Опять захотелось в туалет. И снова затрясло с головы до ног, чтоб меня. Чертова Жизнь, надо же так выбить меня из седла.

Мысли расползались. Я не могла принять решение. Внизу моя семья, на улице Хосе Куаутемок, в животе тигр пожирает мои внутренности. Недаром Росалинда дель Росаль дала мне такой совет: «Я-то знаю, что такое безумие. Тебе туда не надо». Мне и вправду туда не надо. Я не могу туда. Не умею.

Нужно реагировать быстрее. Сейчас они доужинают и поднимутся ко мне. Нельзя же, чтобы они застали меня голой и в нервном ступоре. «Думай, Марина. Думай, черт тебя побери». По странному капризу мозга я обращалась к себе во втором лице. Выхода нет. Мне нужно пойти к нему. Уж лучше я выйду, чем он зайдет. Я с трудом поднялась. Мышцы затекли, ноги не держали. Тело словно чужое, словно подчиняется чьему-то другому мозгу. И от меня по-прежнему несет уксусом, потом и хлоркой.

Я доковыляла до ванной и попыталась одеться в то, в чем была. Временный паркинсон не облегчил мне задачу. Руки тряслись так, что я целую вечность застегивала пуговицы на рубашке и молнию на джинсах. Я слишком медленно все делаю. В гостиной послышались веселые голоса детей. Нужно торопиться.

Я взяла спортивную сумку и вошла в гардеробную Клаудио. Одежды у него было очень много, но он был крайне аккуратен и всегда держал все на своих местах. Если я заберу хоть что-нибудь, сразу нарушу идеальный порядок. Я выбрала тренировочные брюки, футболку, свитшот и спортивную куртку. Засунула в сумку, несколько раз глубоко вдохнула, чтобы унять дрожь, и вышла.

С Клаудио и детьми я столкнулась на лестнице. «Ты так и не пришла, а мы тебя ждали», — упрекнул меня Клаудио. «Мне срочно нужно в „Танцедеи"», — соврала я. Клаудио подозрительно посмотрел на меня: «В такой час?» — «Да, там скандал. Точнее, кое-что отпадное. Потом расскажу, но новости большие, — сказала я и приподняла спортивную сумку. — Я у тебя одолжила треники и кофту для репетиции». Я обернулась к детям. Они разулыбались. Я присела на корточки и обняла Мариано: «Я тебя очень люблю, сынок». К нам тут же весело приникли Клаудия и Даниела. «А мы тебя любим». Они снова посмеялись над тем, что я похожа на креветку. Даниела ухватила меня за шею. От ее пальцев остался след на красной коже. Это насмешило детей еще больше. А я обняла их еще крепче. Я не представляла себе жизни без них. Потому что любила больше жизни. Я чуть было не выпрямилась и не рассказала Клаудио всю правду. Я не могла оставить детей. Но я только спросила: «Уложишь их?» На минуту я испугалась, что он сейчас захочет поехать со мной, но он только мягко сказал: «Конечно, уложу, не волнуйся».

Я села в машину, открыла ворота и поскорее выехала, прежде чем шофер успел вызваться подвезти меня. Повернула налево и стала на обочине перевести дух. Возможно, я больше не увижу свою семью.