– Скоро дождь пойдет, – сказал Дэвид, глядя на небо. – Это плохо, – он полил уксусом жареную пикшу и взглянул на Джейн. – Ну, как? Ходила куда-нибудь в выходные?

– Да, – ответила та, не поднимая глаз. – Было весело.

– А куда? В «Электрик Баллрум»?

– Господи, нет, конечно! В другое место, – она покосилась на его руку, лежащую на столе.

Пальцы были длинными, суставы чуть увеличены. Кожа гладкая, загорелая, того же цвета, что и крылышки бражника. Брови у Джейн затрепетали, от переносицы, словно вода, потекло тепло. Подняв лицо, она почувствовала его запах, что-то вроде мускусного мыла с солоноватой горечью пивного дыхания.

– Нет? А куда? Я не выходил проветриться уже несколько месяцев, скоро начну плутать в Кэмдене.

– Не помню. Какой-то «Улей», что ли… – она была уверена, что Дэвид слишком стар, чтобы знать о таком клубе, однако он резко повернулся и вздернул бровь.

– В «Улей»? И тебя пустили?

– Пустили, – с запинкой ответила она. – А что тут такого? Клуб как клуб. Я там танцевала.

– Ну, да, – взгляд Дэвида сделался цепким, его ореховые глаза блеснули холодным изумрудным огнем. – Ну, да…

– Просто танцевала, – она принялась отковыривать этикетку с бутылки.

– Значит, у тебя и дружок имеется?

– Увы, – покачав головой, Джейни принялась скатывать бумажку в тоненькую колбаску.

– Прекрати, – он отодрал ее руку от бутылки и прижал к краю стола.

Джейн судорожно сглотнула: он так сильно прижимал ее ладонь к металлическому ребру, что стало больно. Она закрыла глаза, чувствуя, что взлетает и видит внизу свое собственное длинное тело в жучино-черном парике и белую руку, изогнутую, словно стебель растения. Рука же Дэвида вдруг скользнула под стол, слегка задев ее колено, он потянулся за своим рюкзаком.

– Пора и за работу, – весело сказал он, встал, закинул рюкзак за спину и отвернулся, взметнув седеющие волосы. – Не отставай.

Над головой кружили чайки, хлопая крыльями, крича и роняя кусочки жареной рыбы на тротуар. Джейн сидела, уставившись на стол, на картонные тарелочки с остатками еды, на осу, приземлившуюся в пятно жира и тут же начавшую кормиться, пачкая свою золотую грудку.

* * *

В тот вечер в «Улей» она не пошла. Вместо этого надела тунику в стиле пэтчворк, джинсы, ботинки, убрала парик в комод и отправилась в маленький бар на Инвернесс-стрит. Погода испортилась, пошел дождь. В черных, похожих на разлитую нефть лужах отражались янтарные огни фар и уличных фонарей.

В баре «Ганза» была всего дюжина столиков. Посетители в основном торчали на тротуаре, выпивая и крича во всю глотку, стараясь переорать латиноамериканские песенки. Джейн протолкалась внутрь, взяла бокал красного и каким-то чудом наткнулась на пустой табурет у стенки. Взобралась на него и, поставив ноги на подножку, пригубила вино.

– Привет. Красивые у тебя волосы.

Мужчина – на вид лет под тридцать, тоже с бритой головой – приближался к ее табурету. Он нервно курил, неглубоко затягиваясь, и смотрел на нее.

– Любишь музыку? – ткнул он сигаретой в колонку под потолком.

– Не особенно.

– А-а-а! Так ты американка? Я тоже. Из Чикаго. Один мой приятель из «Ситибанка» рассказал мне про это местечко. Ничего так еда: тапас, осьминожки… Тебе нравятся осьминожки?

Джейни прищурилась. На нем были дорогие вельветовые брюки и мятый черный пиджак из льна-букле.

– Нет, не нравятся, – ответила она, но не отвернулась.

– Мне вообще-то тоже. Словно червей каких-то склизких глотаешь. Я – Джефф Лэннинг… – он протянул руку. Джейн легонько пожала ее и улыбнулась.

– Рада познакомиться с тобой, Джефф.

Следующие полчаса она старательно делала вид, что слушает его болтовню, кивала и обворожительно улыбалась, когда их глаза встречались. В баре становилось все многолюднее, посетители завистливо поглядывали на табурет Джейн.

– Похоже, мне пора освободить сидячее место, – заметила она, спрыгнула и начала проталкиваться к выходу. – Иначе они меня сожрут.

– Слушай, может поужинаем? – не отставал Джефф Лэннинг. – Здесь рядом пивной бар…

– Нет, пожалуй, – она остановилась на тротуаре, подчеркнуто скромно разглядывая носки ботинок. – Может, ко мне зайдем? Выпьем чего-нибудь…

Дом произвел на него грандиозное впечатление.

– Господи, квартирка-то легко потянет на полмиллиона фунтов! А в долларах – это будет семьсот пятьдесят тысяч! – он открывал и закрывал дверцы буфетов, любовно водил ладонью по аспидно-черной раковине. – Отличный паркет, высший класс! А ты так и не сказала, чем занимаешься.

– Стараюсь заниматься как можно меньше. Держи, – она, смеясь, протянула ему бокал с бренди. – А ты, похоже, большой любитель приключений.

– Эй! Приключение – мое второе имя, – он поднял бокал, салютуя ей. – Хотел бы я знать, что ты задумала, а? Большое сафари?

– Может быть, может быть…

Все оказалось сложнее, чем в первый раз. Не для Джеффа Лэннинга, конечно, а для Джейн. Тот самодовольно пребывал в своих путах, послушно выполняя ее приказы, и подергивал коренастым торсом. От дешевого вина из «Ганзы» у Джейн разболелась голова, волоски-антенны никак не желали подниматься. Она закрыла глаза, и тут в памяти всплыла рука Дэвида Бирса, накрывающая ее ладонь.

– Попробуй упорхнуть, – прошептала она.

– Эй, сбавь обороты, детка! – засопел Лэннинг.

– Попробуй упорхнуть, – хрипло повторила она.

– Ох, господи! Ух… – едва слышно выдохнул мужчина. – Господи, что…

Тогда она быстро наклонилась и поцеловала кончики его пальцев, глядя на кольцо наручников, врезавшееся в пухлое запястье. Теперь она была готова к тому, что он начнет с причитаниями извиваться на постели, что его конечности станут съеживаться и скручиваться. Последней, втянувшись в крошечное тельце, словно рожки улитки в раковину, исчезла бритая голова.

К чему она совершенно не была готова, так это к тому, во что он превратился. Его тоненькие антеннки раскачивались в унисон с антеннами Джейн, длинные шпоры на концах нижних крыльев были четырех дюймов длины.

– Ах! – благоговейно выдохнула она, не решаясь прикоснуться к бабочке.

Алые шпоры были тонюсенькими и хрупкими, словно снежинки, они трепетали подобно серпантину, а с золотых крыльев, раскинувшихся на шесть дюймов, смотрели грифельно-синие и багряные «глазки». Мадагаскарская комета, одна из красивейших и, вместе с тем, – редчайших ночных бабочек. Встретить настолько совершенный экземпляр представлялось практически нереальным.

– Что же делать?.. Что же мне делать?.. – застонала Джейн, когда бабочка расправила крылья и взмыла в воздух, описывая широкую дугу.