Однако Генеральные Штаты отказывали в переговорах до тех пор, пока все испанские и имперские войска не очистили линию Эйссела. После их вывода Генеральные Штаты передали предложенное Филиппом IV длительное и безоговорочное перемирие на рассмотрение семи провинциальных ассамблей. Это стало началом одних из наиболее острых политических дебатов голландского Золотого века. В той или иной степени в них участвовало всё население, распространялись десятки памфлетов за и против перемирия, эта тема обсуждалась в тавернах и на пассажирских баржах. Высказывания Фредерика-Хендрика в Генеральных Штатах и ассамблеях свидетельствовали, что он поддерживал идею перемирия. Некоторые наблюдатели считали это просто уловкой, направленной на то, чтобы сбить с толку испанцев и посеять панику в контрремонстрантских городах, чтобы те заставить их раскошелиться, — также считали и современные историки. Но если внимательно приглядеться к тем, кого принц использовал, чтобы донести свой совет до провинций, а также протоколам заседаний «четвертных» ассамблей, то становится понятно, что принц искренне стремился к перемирию, готовый удовольствоваться теми лаврами, которые он уже снискал, и стратегической безопасностью, которую принесло обладание Хертогенбосом. В Оверэйсселе Сведер ван Харсолте собрал нужное количество голосов за несколько дней. Эмиссакой с поспешностью, что даже не оставили им времени для соответствующих дебатов; Плос организовал дела в Утрехте с таким же результатом. Правда, во Фрисландии и Гронингене предложение отклонили, но это произошло, несмотря на принца, а не благодаря ему, что явствует из речи Схаффера перед городским советом Гронингена. Зеландия, что было предсказуемо, также не приняла перемирие, но сделала это вопреки Симону ван Бомону, посланцу принца, чьи рьяные попытки набрать необходимое количество голосов сильно раздражали регентов и купцов провинции. Убедительно доказывает расположенность принца к перемирию тот факт, что глава голландского рыцарства, Ван ден Баухорст, и новый пенсионарий Голландии, Якоб Кате (1629–31 гг.; 1636–52 гг.), оба целиком преданные Фредерику-Хендрику, отстаивали перемирие.

Но Фредерику-Хендрику и его фаворитам мешал политический раскол в Голландии, который в этот период был столь же ожесточенным, как и в любое другое время с 1618 года. Дискуссии о перемирии 1629–30 годов показали, насколько сильно религиозно-политический конфликт в городских советах влиял на принятие решений и общую стратегию государства. Разделение Штатов Голландии на фракции воинствующих контрремонстрантов и «арминиан» в конце концов сделало невозможным достижение какого-либо соглашения по поводу перемирия. Рыцарство (отражая пожелания принца) и «арминианские» города — Амстердам, Роттердам, Дордрехт, Алкмар, а также Делфт — поддерживали перемирие. Контрремонстрантские города, однако, упорно отклоняли его. Фредерик-Хендрик попытался выйти из этого тупика в декабре, произнеся речь перед Штатами Голландии, убеждая их, что вопрос перемирия не должен смешиваться с дискуссиями о «режиме и религии». Контрремонстранты не согласились. Лейден настаивал, что вступление в переговоры с Испанией было нежелательным до того, как установится «лучший порядок в делах этой страны», существующие плакаты о запрете собраний ремонстрантов будут приведены в исполнение, а также утвержден принцип, что ни один человек, не являющийся членом официальной церкви, не может занимать муниципальные или провинциальные должности. Харлем, Схонховен, Схидам и некоторые другие города настаивали на «добром церковном распорядке» до вступления в переговоры с Испанией.

Как это обычно происходило в политике голландского Золотого века, дебаты также подвергались влиянию экономических соображений. Поддержка перемирия Амстердама и Роттердама корнями уходила к неблагоприятному влиянию войны на торговлю и мореплавание. Но и позиция Зеландии, текстильных городов, а также Ости Вест-Индской компаний, была связано с их экономическими интересами. Во время Двенадцатилетнего перемирия Зеландия страдала от прекращения транзитных перевозок на юг. Но после 1621 года благодаря восстановлению Голландией морской блокады фламандских морских портов, эта торговля, столь важная для зеландского благосостояния, вновь ожила. Так что за враждебностью Зеландии в отношении любого нового перемирия стоял страх возвращения к экономическому спаду времен Двенадцатилетнего перемирия. Точно так же Харлем и Лейден извлекли выгоду из блокады фламандского берега и военного тарифа, вновь введенного в 1621 году; эти акции перекрывали поток шерсти и другого сырья с голландских складов в южные Нидерланды, главного индустриального соперника севера, одновременно препятствуя импорту готового текстиля с юга путем резкого увеличения импортных пошлин, что создавало двойную защиту голландских текстильных городов от конкуренции Фландрии и Брабанта.

В то же время Вест-Индской компании, готовящейся к вторжению в Бразилию, пришлось бы в случае перемирия прекратить вооруженное наступление в Новом Свете и Западной Африке. Это соображение, возможно, не произвело должного эффекта в Амстердаме, где правящая клика так и не простила сотрудничество компании с контрремонстрантами против городского совета в 1628 году, но в Зеландии и некоторых внутренних городах со значительными долями собственности в Вест-Индской компании это стало существенным фактором. Разногласия насчет перемирия 1629–30 годов обострили конфликт интересов между купцами европейской торговли, которая была в состоянии кризиса и нуждалась в мире, и колониальными компаниями. Это всецело признавал Виллем Усселинкс, который в нескольких памфлетах 1629–30 годов утверждал, что хотя и нельзя было спорить с тем, что война серьезно подорвала торговлю с Европой, голландская торговля в целом могла процветать и быть защищенной в долгосрочном периоде только при расширении колониальной торговли, поскольку голландская торговля и мореплавание в европейских водах всегда будут уязвимы для амбиций и капризов королей.

Наиболее громкоголосым элементом вне городского и провинциального правительства были, как всегда, проповедники официальной Церкви. Подстегивая завоевание еще большей части Испанских Нидерландов и будучи в сильных разногласиях с «арминианскими» городскими советами, некоторые проповедники открыто осуждали предложенное перемирие прямо с кафедры, явно выражая свое неодобрение «барневелдским» регентам. Роттердамские бургомистры грозили суровыми мерами в случае продолжения агитации. В Амстердаме городской совет, возмущённый подстрекательскими проповедями Смоута, изгнал его из города в январе 1630 года. Это вызвало возмущение официальной Церкви, и два других видных проповедника Амстердама, Тригланд и Клоппенбург, продемонстрировали свое негодование, также покинув город. Города, настроенные против перемирия, специально выбрали этот момент, чтобы представить Штатам Голландии новый проект плаката, запрещающего собрания ремонстрантов, в попытке объединить небольшие города, но встретили решительное сопротивление со стороны Амстердама и Роттердама, а также рыцарства, который действовал согласно пожеланиям штатгальтера. Харлемский городской совет вслед за этим усилил свою кампанию, сделав абсолютно нестандартный шаг и опубликовав резолюцию, отвергающую предложение испанского мира, — текст, неистово критичный в отношении городских правительств, которые «изгоняют» реформатских проповедников и других «честных людей», в то же время разрешая арминианам и даже католикам «проползти» в народное ополчение и магистратуры, сея раздор, нестабильность и разрушение в правительстве и обществе.