Купец Фитела, как пристало вождю, первым отведалприготовленную снедь, за ним Аптахар. Фитела ничего не сказал, только улыбнулсяи удовлетворённо кивнул. Аптахар же крякнул, провёл рукой по усам и потрепалНиилит по плечу:

– Третий год хожу с тобой, Фитела, и ни разу ещё неложился спать голодным, но, во имя детородного чрева Роданы, такой еды у нас досих пор не бывало!

– Смотри, избалуешь молодцов, – обращаясь кНиилит, заметил купец. – Этак они у меня, чего доброго, осетров и солёныхорешков требовать станут.

Ниилит заёрзала на месте, моргая смущённо и немногоиспуганно. Как следовало понимать эти слова – как похвалу или как упрёк?..Воины со смехом и прибаутками уселись в кружок и друг за другом, постаршинству, начали опускать ложки в котёл. Когда очередь дошла до Волкодава,он наполнил свой котелок и отнёс его Тилорну.

– Волкодав… – страдая, начал было тот, но ответане дождался. Волкодав усадил его, вручил ложку и котелок и молча ушёл. Сел насвоё место и принялся за еду. Возможно, похлёбка была в самом деле навариста ивкусна. Но он никакого вкуса так и не ощутил.

Когда Фитела раздавал хлеб, Волкодаву досталась большаягорбушка. Он разломил её и половину съел, половину отложил. После вечери они сНиилит мыли опустевший котёл, и тогда он размахнулся и забросил оставшийсякусок чуть не на середину озера, отдаривая за ласку.

– Выкупайся, если хочешь, – предложил онНиилит. – Я постерегу.

Там, куда упал хлеб, гулко плеснула крупная рыбина. И опятьвсё стало тихо. Жившие в озере приняли подношение и пообещали не пугать Ниилит.

– Спасибо, господин, – тихо поблагодарила она иушла за куст раздеваться. Волкодав сел спиной к озеру, обхватил руками колени иуставился в сгущавшуюся темноту.

Око Богов видело, Боги знают: он радовался, как последнийщенок, тому, что уцелел… тому, что оказался вдруг не один…

Ниилит плескалась в озере у него за спиной. Она плавала,точно лягушонок, и ничуть не боялась тёмной воды с её холодными ключами ивсякими тварями, живущими в глубине. И в особенности когда он, Волкодав, стерёгна берегу.

Тёплый тихий вечер был очень хорош, и обозники допоздназасиделись возле костра. Порывшись в своих пожитках, Авдика вытащил арфу –пустотелый деревянный короб с деревянными же рогами, сомкнутыми в кольцо.Оказывается, молодой сегван неплохо управлялся с пятью струнами и к тому жезнал уйму песен, от героических до смешных и непристойных. Пели почти все, неисключая самого Фителы, и даже Волкодаву временами хотелось присоединиться. Онс некоторым удивлением осознал и это желание, и собственную нерешительность. Онне умел веселиться.

Явился однажды Комгалу в ночном сновиденье

Могучий и грозный, украшенный мудростью Бог… —

жалостно выводил Авдика вельхскую балладу времён Последнейвойны.

Помимо собственной воли Волкодав начал вспоминать песни,которые удивили бы походников, но на ум упрямо лезла всего одна. Её сложилирабы в Самоцветных горах, и называлась она Песней Отчаяния.

О чём ты споёшь нам, струна золотая?..

У каторжников, годами работавших под землёй, никаких струнне было и в помине. Но струнам полагалось быть, и притом золотым, а иначе ипеть незачем.

О чём ты споёшь нам, струна золотая?..

Здесь камень холодный безгласен и слеп.

Здесь вечная ночь, а зари не бывает.

Здесь тщетной надежды прижизненный склеп…

Венн произносил про себя старинные слова, послужившиеотходной молитвой сотням людей. В Самоцветных горах живые обитали в могиле, амёртвые, наоборот, уходили на свет. Только мёртвые. И он, Волкодав.Единственный. Чёрный мрак штолен и косматое сизое солнце, повисшее перед самымвходом в пещеру…

В рудничном отвале твой путь оборвётся,

Где мёртвые смотрят последние сны,

И горное солнце, холодное солнце

В слепые глаза поглядит с вышины…

Он вырвался, но от себя ведь не уйдёшь. У того, кто семь летпел Песнь Отчаяния и Песнь Смерти, душа смерзается ледяным комом. Может, бываютсреди людей и такие, кто даже оттуда сумел бы вынести в сердце радость идоброту. Но к Волкодаву это не относилось. Ещё четыре года после тех семи онсам истреблял в себе человека. Он должен был стать воином. Убить Людоеда. Иумереть. Всё. Сколько ни вразумляла, сколько ни отогревала его Мать Кендарат,ничего у неё так и не получилось. Теперь… А теперь, наверное, было слишкомпоздно.

* * *

Его очередь нести стражу наступала после полуночи, когдавсего больше хочется спать. Волкодав не ложился. Весенняя ночь была прозрачна исветла для его глаз, привыкших к подземному мраку. Сначала он как следуетосвоился с луком, оттянув тетиву до правого уха сперва четырьмя пальцами, затемтремя и наконец двумя. Лук, сработанный из берёзы, можжевельника и лосиных жил,был отменно силён. Его рога так и выгибались вперёд, если снять тетиву.Волкодав поставил на травяном взгорке несколько прутьев и хорошенько пристреляллук. Теперь, случись бой, на него и впрямь можно будет положиться. Спрятав лук,он занялся топором – тем, у которого было короткое топорище. Когда,подброшенный, он начал уверенно возвращаться рукоятью в ладонь, Волкодавнесколько раз метнул его в обрубки прутьев, торчавшие из травы. Авдика долгоследил за ним, приподнявшись на локте. Волкодаву было всё равно.

Он не слишком удивился, увидев своим напарником Аптахара.Ясное дело, у Фителы не было никаких оснований вот так прямо сразу доверятьновому, только сегодня нанятому охраннику. Да ещё венну. С веннами сегваныладили далеко не всегда.

– Не люблю вашего племени! – ворчливо заявил емуАптахар. – Вы, венны, мне должок задолжали!

Волкодав усмехнулся про себя. У него дома считали верхомнеприличия усомниться в человеке, с которым случилось разделить кров и еду.Хлеб свят. Вкусившие от одного хлеба – родня. Чем иногда кончалась такаядоверчивость, Волкодав тоже отлично знал. Он не собирался рассказывать Аптахаруо том, как сам когда-то относился к сегванам.

– Ну и девка у тебя, – обойдя с ним несколько разкругом телег, проговорил Аптахар. – Хороша!

– Может, и хороша, – сказал Волкодав.

– Что-то я не видел, чтобы ты с ней миловался, –продолжал Аптахар. – Слушай, венн, а не уступишь для сына? Глянулась моемуАвдике, прямо сил нет. Уж мы бы тебя не обидели. Два коня серебром. Идёт?

– Она не рабыня, чтобы я её продавал, а тыпокупал, – спокойно сказал Волкодав. – Она сама знает, с кем еймиловаться. – Он не стал упоминать об очень нехорошей смерти человека,посягнувшего на Ниилит. – Твой сын будет славным воином, – добавилон, подумав. – Он попросил меня объяснить приём, которым я его повалил.

Аптахар не без гордости разгладил пальцем усы.