– Вот он тебя им и скрутит, когда станете бодатьсяиз-за девчонки.

– Быть может, – сказал Волкодав, – послеэтого он попросит меня объяснить ему ещё какой-нибудь приём.

Аптахар сначала нахмурился, потом собрался захохотать, нововремя сообразил, что переполошит весь отряд, и ограничился широченной улыбкойи добродушным тычком, пришедшимся Волкодаву как раз в незажившие рёбра.

Когда Аптахар разбудил двоих на смену, Волкодав к своемупологу не пошёл. Он улёгся возле потухшего костра, прижался больным боком кземле и закрыл глаза. Он уже засыпал, когда его плечо тронула маленькая рука.Ниилит стояла подле него на коленях.

– Господин, – прошептала она. – Пойдём,господин!

Волкодав молча смотрел на неё и не шевелился. Ниилитпотянула его за руку:

– Тилорн очень просит, чтобы ты простил его, господин…

У меня тоже имя есть, подумал Волкодав. Вслух же сказал:

– Я не знаю, о каком Тилорне ты говоришь.

Ниилит всхлипнула, прижалась лицом к его ладони и приняласьтвердить, дрожа и задыхаясь от слёз:

– Господин… нам холодно без тебя, господин…

Пришлось-таки Волкодаву подняться и, превозмогая себя, пойтис ней. Хорошо хоть, у Тилорна хватило ума больше не заговаривать с ним.Наверное, понял, что уже всё сказал. Он лишь тоскливо вздохнул, когда Волкодавзабрался на своё место и повернулся к нему спиной, постаравшись не прикоснутьсяни плечом, ни коленом.

Розовый отблеск зари медленно полз по северному краю небес.Нелетучий Мыш сидел на телеге, на самом верхнем тюке. Раскрывая крылья, онповорачивался туда-сюда и негромко щебетал, а потом настораживал уши – непослышится ли ответ. Он знал, что неподалёку в лесу гнездились его сородичи, инеуверенно ждал – не слетит ли подруга?..

Утром Волкодав подошёл к Аптахару, неся Нелетучего Мыша назапястье.

– В чём дело? – сердито буркнул Аптахар. Близкознавшие его шутили, что по утрам к нему лучше не обращаться: Аптахар, мол,гуляет всю ночь, зато потом просыпается к полудню.

– Он беспокоится, – сказал Волкодав.Действительно, чёрный зверёк непоседливо переступал по руке, озирался посторонам и то и дело шипел, разворачивая крылья.

– Ну и что? – раздражённо спросил Аптахар.

– К нему прилетали дикие мыши, – объяснилВолкодав. – Похоже, они видели кого-то в лесу.

– Наденем кольчуги? – предложил подошедший Авдика,и Волкодав подумал про себя, что юноша, верно, не прочь был с ним подружиться.Не иначе, ради Ниилит. А может, ради кан-киро.

– Иди на своё место, венн! – приказал Аптахар. Онвовсе не был намерен прислушиваться к новичку только из-за того, что имслучилось вместе стоять на страже. Волкодав пожал плечами и отошёл. Однакоуспел услышать, как Фитела, усаживаясь на коня, заметил:

– Если припоминаешь, Аптахар, я плачу тебе задоставленный в целости груз, а не за то, чтобы сберегались кольчуги.

Некоторое время Аптахар, багровея, молча наматывал на палецдлинный полуседой ус. Потом возвысил голос:

– Надеть брони!

Невысокая мохноногая лошадка мерно рысила у колеса телеги.Вот только ехал Волкодав не так, как вчера: не с той стороны повозки, где помещалсяТилорн, а с противоположной. Лесное солнце вновь скользило по лицу учёного, нотот больше не ловил его глазами, радуясь возвращению света, и не изводилВолкодава вопросами, разузнавая о местах, которые они проезжали, и о том, ктокак живёт-может в здешних лесах… Ниилит держала вожжи, тоже совсем какнакануне, но саккаремских песенок не мурлыкала. Волкодав смотрел на жёсткую,жилистую травку, которой заросли неглубокие дорожные колеи, и пробовал убедитьсебя, что был не прав.

Окажись здесь Мать Кендарат, вот ведь всыпала бы непутёвому…

В самом деле, откуда мог знать Тилорн, что его слова былихудшим оскорблением для мужчины из рода Серого Пса? Что веннская Правда велеламерзкому насильнику измерить шагами собственные кишки? Что тот, кого облыжновинили в кощунстве над женщиной, не брал в отплату ни золота, ни серебра –только жизнь?..

Тилорн говорил по-веннски без запинки, чуть не лучше самогоВолкодава. Значит, знал. Должен был знать. Но если знал, тогда почему?.. Зачто?.. И как он испугался, когда смекнул, что сморозил не то. Так притворятьсянельзя. Или всё-таки можно?..

И не поквитаешься с ним, с калекой, иначе станет вовсенезачем жить. Волкодав продолжал мыть и кормить его и нёс, когда требовалось,за куст или дерево. В конце концов, без Тилорна он бы так и не вышел изподземелий сгоревшего замка. И, что гораздо важнее, навряд ли отыскал быЛюдоеда. Таких долгов венны тоже не забывали.

Волкодав хорошо знал, что такое оскорбление и месть, чтотакое долг крови. Но вот обида… Обидеть может только друг. Обида – это когдатебя насмерть ранит кто-то, к кому ты успел привязаться…

Подобного с ним ещё не бывало.

День стоял жаркий и душный: охранники парились в бронях ишлемах, надетых на меховые подшлемники, и на все лады поддразнивали Волкодава.По их дружному мнению, он испугался тени, и добро бы ещё своей, а то – мышиной.Он знал, что нужно было отшучиваться. Справный воин никогда не осердится начепуху, разве что срежет зубоскала ответной насмешкой на потеху товарищам. Ноэтой премудрости Волкодав так и не обучился. Поэтому он молчал.

Две густые ели начали падать одновременно: одна впередиповозок, другая – чуть позади. И сразу полетели стрелы – почти в упор, с обеихсторон.

Охранникам Фителы пришлось бы несладко, будь они безкольчуг. На их счастье, нападавшие не ожидали от них такой предусмотрительностии запаслись в основном срезнями – стрелами с широкими наконечниками, способнымипробить грудь человека и выпустить кровь коню. Однако в кольчуге такая стрелазастрянет и, ранив, убить всё-таки не убьёт. Спешившиеся обозники живо бросилина левую руку щиты и, ругаясь, принялись отстреливаться.

Волкодаву понадобилось мгновение, чтобы выдернуть из налучинатянутый лук и не глядя вырвать из берестяного тула стрелу. Ещё миг спустястрела ушла туда, где между деревьями в подлеске мелькнуло что-то живое. Изчащи послышался крик.

У Волкодава не было шлема, и Нелетучий Мыш, покинув егоплечо, повис на затылке, мёртвой хваткой вцепившись в перекинутые за спинукосы. Ему было не привыкать.

Если Волкодав что-нибудь понимал, нападавших было примерностолько же, сколько и обозников. Стало быть, всё зависело от количества стрел.Если разбойники принесли с собой по два тула – тогда дело плохо.

Стрелы начали иссякать одновременно у тех и у других. Вот вчаще глухо протрубил рог, и разбойники с рёвом хлынули на дорогу. Вместо лицжутковато белели берестяные личины. Грабители были на удивление славновооружены. Один из троих, ринувшихся к телеге Волкодава, размахивал даже мечом.У другого было копьё, третий тянул руку к секире, болтавшейся в матерчатомчехле у ремня. Он соображал на бегу, придётся ли драться с одиноким охранникомили можно сразу хватать с телеги мешки. Его товарищ с размаху пырнул Волкодавакопьём. Тот поймал мелькнувшее жало краем щита и, прыгнув в сторону, что былосилы пнул в рёбра третьего грабителя, уже схватившегося за бортик телеги. Онпочувствовал, как хрустнули кости, разбойник с криком свалился. Посмотрим,сумеет ли подняться. На узкой обочине было не развернуться, кусты мешалипротивникам Волкодава напасть на него разом. Он увернулся от свистнувшего меча,успел заметить опасный взмах копья и тут же, не раздумывая, ударил сам. Емуслучалось пропарывать кольчуги, но бок всё ещё немилосердно болел, и он нацелилсвой удар в горло. Широкий отточенный наконечник почти перерезал шеюразбойника. Тяжёлое тело безжизненно повалилось, ломая кусты. Волкодаввысвободил копьё и сразу отскочил назад, к телеге. Если повезёт, меченосецвсадит клинок в деревянный бортик повозки и мгновение промешкает…