А Мёд?.. Он ушёл. Всё.

Я взяла академ, а маме ничего про работу в Китае не сказала. Позвоню ей, когда буду на месте — объясню всё. Скандал будет грандиозный, да…

Я лечу в Китай. Точка.

Считаю, что поступаю правильно. Но на душе пусто. Нет у меня предвкушения чего-то грандиозного, и радости нет. Ира помогла с документами — всё сделали в кратчайшие сроки. Программу для шоу мне будет ставить хореограф из штатов — не безызвестный, между прочим. Зарплата баснословная, квартира и питание первые три месяца за счёт работодателя. Но…

Пусто, блин! Никак вообще.

Я пытаюсь отыскать в закоулках души хотя бы грусть по дому, который будет от меня невероятно далеко целый год, но и её нет. Среди моей пустоты есть место только мыслям о Мёде…

Где он сейчас? Чем занимается? Не хочу, чтобы он сломался, как наш Федя когда-то. Но что я могу сделать? Не в розыск же его подавать, в самом деле.

Я улетаю в Китай!

— Ну всё, идите, — я пытаюсь спровадить тётю, — вас Михал Иваныч дома ждёт.

— С чего ты взяла? — она таращит на меня глаза, будто я не знаю, что они съехались. — Глупости не говори, — фыркает.

— Идите-идите, — улыбаюсь и обнимаю её.

— Жалко так… — Марина крепко сжимает меня в объятиях. — Я думала, ты у меня работать будешь… Ладно, всё! — вытирает слёзы с глаз. — Ты молоденькая, тебе надо жизнь налаживать. Всё правильно делаешь.

— Я буду скучать, — у меня тоже комок под горлом.

— Пиши и звони мне каждый день. Поняла? — всхлипывает и снова обнимает меня.

— Ага, поняла, — хриплю, дышать сложно.

Прощание затягивается, я и сама едва не плачу. Первая моя эмоция по поводу отъезда, но это скорее «зеркалка» Марининых чувств. У меня в душе по-прежнему чёрная дыра.

Тётя решает уйти, только когда ей звонит Михаил — он подъехал к аэропорту. Видимо, понял, что ждать, когда любимая напровожается и вернётся домой на такси, можно долго и приехал лично забрать Мариночку.

Вот у них любовь, я понимаю!

Тётя идёт к выходу, а я набираю полную грудь воздуха, берусь за ручку чемодана и прямлю спину. Осталось совсем немного, я сяду в самолёт и…

В кармане джинсов вибрирует смартфон — мама. Пожалуй, стоит рассказать ей сейчас. Остановить меня она уже не сможет, а я улечу в новую жизнь с чистой совестью.

— Привет, хорошо, что ты позвонила, — выдыхаю в трубку.

— Да?.. — мама теряется на пару секунд, но только на пару. — Дина, я разговаривала сегодня по телефону с отцом Константина…

— Я сейчас вообще не о нём! — у меня начинает подгорать. — Ты можешь меня выслушать нормально? Хоть раз в жизни!

— Сначала я скажу, — отрезает строго. — В общем, я знаю, что Костю немного занесло. Он виноват, да — напился, побуянил, но твоя вина в этом тоже есть. Поэтому, когда он завтра придёт к тебе мириться, ты его простишь.

Что?.. Костика только «немного» занесло? И в этом виновата я?!

У меня слов нет, чтобы выразить крайнюю степень охренения! Чушь, которую только что выдала моя мамуля да ещё и припечатала приказом «простишь его» — это явный перебор. Я собираюсь высказать ей, но на моём запястье сжимаются крупные мужские пальцы. Ощутимо так.

Поднимаю глаза и перестаю дышать… Мёд!

У меня лёгкое головокружение, как после бокала шампанского, сердце сначала разгоняется до сверхзвуковой, а затем замирает. Его глаза скрыты под козырьком бейсболки — я вижу только нижнюю часть лица. Тёмная щетина на скулах и подбородке, сжатые в крепкую полоску узкие губы… Настрой у него явно решительный, вот только я не понимаю, что он тут делает?

— Диана?! Дина?! — кричит маминым голосом трубка в моей руке. — Ты меня слышала?!

— Слышала, — я прижимаю телефон к уху. — Перезвоню потом, — сбрасываю звонок.

— Идём, — заявляет Мёд и выдёргивает меня из очереди на регистрацию.

В смысле — идём?! Куда?!

Моя рука в плену стальной хватки этого мужчины, и я скачу за ним лягушонком, намертво вцепившись в ручку чемодана. На нас оборачиваются — смотрят с интересом, а я перебираю ногами и только булькаю возмущённо. Мёд тащит меня к выходу из здания аэропорта.

— Ты с ума сошёл?! — кричу, упираясь. — Стой! Стой же! — пытаюсь остановить этот тягач в кожаной куртке. — У меня самолёт!

Он останавливается, но руку мою не отпускает. Пальцы мои занемели, а по загривку ползут мурашки. Я не вижу глаз Мёда, и это хорошо, потому что он меня сейчас взглядом убивает. К гадалке не ходи!

— Ты не летишь, — заявляет спокойно, но в его голосе чувствуется оголённый нерв.

— Ты откуда тут взялся вообще?!

— Ты. Никуда. Не. Летишь, — чеканит он, игнорируя мой суперэмоциональный вопрос.

— С чего бы это?! — я в ступоре. И в ужасе.

Он снова ведёт меня к выходу. Стойка регистрации всё дальше, как и мои планы. Я не понимаю, что происходит! Понятно одно — все, на что я решилась, вот-вот полетит псу под хвост. Оно уже летит!

Прохлада позднего осеннего вечера заползает под влажную от пота одежду, но я следую за Мёдом и не пытаюсь вырваться. Во-первых, это бесполезно, а во-вторых, чёрная дыра затянулась. У меня на душе тепло и как-то… правильно.

Да, боже, я именного этого хотела!

Не в Китай улететь, не заработать, а чтобы меня остановили. Чтобы Мёд это сделал. И чудо случилось. Реально чудо! Я уже и не надеялась, что мы когда-нибудь встретимся.

Выходим на парковку, где ошиваются «щипачи». Таксисты, словно чайки, учуявшие корм, наперебой обещают довезти до города недорого. Очень дорого! Но Мёда это, похоже, не волнует.

Он дёргает дверь одной из машин, едва ли не запихивает меня в салон и садится сам. Я сейчас позволяю ему делать это с моей жизнью. Сама.

— Головина, дом пять, — Мёд называет мой адрес водителю.

Я действовал на инстинктах. Я не думал… Диана сейчас со мной, остальное мелочи.

Мы едем в такси к ней домой. Молчим. Я почти физически ощущаю волнение булочки. Отодвинулась от меня подальше, в сиденье вжалась — не знает, что думать. И я не знаю. Понимаю, что не имел права решать за неё, но как представлю, что она где-то там, а я здесь…

Нет.

У меня даже меня самого нет, а Дина есть. Девочка с добрыми глазами цвета весны, не побоявшаяся сунуть руку в клетку к раненому зверю, чтобы… просто погладить. Я оборотень без прошлого, а она — моя ниточка между настоящим и будущим.

— Ну и зачем ты это сделал? — Диана смотрит в окно.

Она напряжена, словно натянутая струна — коленки держит вместе, губки поджала, пальчиками в ручку на двери вцепилась.