Справа, вдалеке, по изгибу береговой линии я разглядел ряд домиков на высоких сваях, стоящих почти впритык к озеру. Возле домиков стояли на воде несколько лодок, суетились какие-то люди. А метрах в пятнадцати-двадцати от берега качалась на волнах белоснежная яхта.

Дик первым спрыгнул с квадроцикла, притормозив у самого берега, с разбегу залетел в спокойные воды озера, нырнул, сверкнув мускулистой загорелой спиной, и уплыл на несколько метров. Дима побежал следом, а потом уже и я, прикрикнув Насте:

– Ну, что копошишься? Давай уже!

После душной жары джунглей и палящего обеденного солнца вода показалась холодной до зубовного скрежета. Я окунулся с головой, привыкая, стряхивая песок, усталость, зуд. Открыл под водой глаза и увидел разбегающихся в стороны крохотных красных крабиков. Вынырнул, поплыл на глубину. Дальше! Дальше! Вода все же была теплая, я к ней быстро привык. Рядом плескалась Настя, а Дима и Дик уплыли наперегонки в какую-то невероятную даль, на излом горизонта и водной глади.

– Говорила же, что ни ногой в воду! – смеясь, кричала Настя. – Но как удержаться? К лешему вашего змея, пусть делает со мной что хочет. А я буду купаться!

Я нырял несколько раз, пытаясь схватить руками голубоватых рыбешек, которые нагловато плавали у самого дна. Вода была настолько прозрачной, что можно было легко разглядеть дно даже на глубине четырех-пяти метров. Выныривая, ощущал, как разгоряченное тело освежает легкий ветерок. Лег на спину, раскинув руки. Соленая вода не давала утонуть, можно было отдохнуть в позе «звезды», разглядывая голубое, без единого облака, небо.

Хорошо-то как! Глеб обзавидуется!

Я вернулся на берег первым и первым же заметил, что в нашу сторону идет небольшая группа людей от домиков. Даже издалека было видно, что это не тайцы – слишком рослые и широкоплечие. А когда приблизились, я увидел их лица – и узнал как минимум двоих.

Настроение стремительно испортилось.

Я оперся о руль квадроцикла и стоял так, ожидая, когда незваные гости подойдут. Дик с Димой все еще плавали где-то далеко-далеко, отсюда их головы напоминали черные точки на голубой глади воды.

– Андрей, – сказал я, разглядывая самого рослого из всей компании – было их пять человек. – Какими судьбами?

– Фил, к тебе тот же вопрос, – ухмыльнулся Андрей. – Сидел вроде в своей Москве, программульки всякие писал. И тут нате. Приперся в Тай.

Был Андрей высокого роста, широкоплечий, но не накачанный. В форме себя не держал совершенно. Огромный живот свисал над плавками. Большая бритая голова, пухлые потрескавшиеся губы, двойной подбородок. Крохотные глазки сверлили меня с нескрываемой злобой. Больше всего Андрей походил на уголовника из девяностых – каковым, без сомнения, и являлся. Не хватало только борсетки под мышкой и пистолета в плавках.

Еще в конце восьмидесятых Андрей зарабатывал на жизнь тем, что разыскивал захоронения солдат времен Второй мировой и продавал ордена, записные книжки, партбилеты – да и вообще все, что найдет, – в частные коллекции за рубеж. Как-то раз, говорят, продал черепа советских солдат, из которых потом сделали пепельницы. В общем, ни стыда, ни совести у человека не было.

Отец у Андрея был дипломатом в Южной Америке, частенько возил сына с собой за границу, где Андрей обрел множество полезных знакомств и заимел репутацию парня, который способен найти все, что угодно.

В девяностые, когда Советскому Союзу пришел конец, а папа Андрея тихо-мирно ушел на пенсию, купив жилье в Венесуэле, Андрей остался в России и теперь уже развернул бизнес по полной. Он нанимал студентов и военных, бывших ментов и обыкновенных бродяг, в общем, всех, кто готов был отправиться хоть в пасть к Дьяволу за небольшие деньги. Из них Андрей формировал группки черных копателей и отправлял колесить по стране, обрабатывать наводки, тревожить погибших героев войны, чтобы заработать на них миллионы. Неконтролируемый государством бизнес долгое время шел в гору. Андрей обзавелся еще более видными знакомствами – среди высших чиновников нашлось немало коллекционеров – и начал постепенно расширять поле деятельности. Когда в начале двухтысячных черных копателей начали пачками привлекать к ответственности, Андрей тихо-мирно свернул это дело и переориентировал свои «бригады» на более экзотический вид заработка. Он решил заниматься поиском редких животных для все тех же частных коллекций. Как он сам говорил, людей, готовых выложить сотни тысяч евро за какого-нибудь волнистого попугая редкой породы, оказалось намного больше, чем тех, кто платит за ржавый нацистский шлем. Да и сама по себе работа оказалась намного интереснее. Это вам не копаться под Волгоградом в грязи и болоте. Знай себе летай по экзотическим странам, лови бабочек, ящериц да обезьян. Ценность животного ведь заключается не только в его редкости, но и в том, насколько сложно его вывезти за пределы государства. А тут уж у Андрея связи были налажены давно…

Андрей походил на мамонта, на австралопитека, неспособного эволюционировать, на закоренелого рэкетира, которому забыли сообщить, что век его давно прошел. Андрей всегда был нацелен на бабло. Какими средствами это бабло добывалось, кто при этом пострадает, будет ли нанесен вред природе – это его абсолютно не интересовало. Моральные устои были у Андрея не в ходу. Он видел, где можно заработать, шел туда и брал свое любыми, повторюсь, способами.

Мы частенько с ним сталкивались, а пару раз даже ставили ему палки в колеса. Не специально, конечно. Специально я бы не связался с ним никогда. Просто оказывались вместе там, где шли поиски редких животных, и попросту находили и регистрировали их быстрее, чем до них добирался Андрей. Редкий подвид испанского воробья – наша работа. Андрей охотился за ним почти месяц, а мы наткнулись случайно и передали всю информацию в местное зоологическое сообщество. Кажется, тогда Андрей упустил прибыль в сто тысяч евро.

То есть, вы понимаете, ему есть за что нас не любить. Другое дело, что применить к нам свои штучки из девяностых, вроде включенных паяльников и бит, он не мог. Связей в правительстве у нас тоже хватало, вдобавок работа государственного приложения на самом верхнем уровне власти тоже ставила определенные преграды.

Это не мешало Андрею нас ненавидеть. Везде, где он мог нас обскакать, он пытался это сделать. Не всегда честными способами. Поэтому его появление на берегу озера в Таиланде не сулило ничего хорошего.

Главный соратник Андрея – Иван Иваныч – мускулистый мужичок, бывший вэдэвэшник, с коротким седым ежиком волос и золотыми передними зубами – вышел вперед, ухмыляясь, ткнул в меня пальцем:

– Слышь, дрыщ, а ты не попутал тут? Не видишь, взрослые дяди пришли поработать. Не отвлекай, ага.

– Мне вроде с вами не по пути, – отозвался я, чувствуя легкий прилив адреналина. Иваныч хоть и вэдэвэшник, но наверняка не знаком с современными видами единоборств. А я ни разу не пробовал технику классического савата в реальном бою. Только на тренировках.

– Я ж тебе русским языком говорю, – продолжал ухмыляться Иваныч. – Вали на хрен отсюда. Свалишь быстро – никто тебя трогать не будет. Быковать начнешь – сразу рога-то обломаем, да?