много знамен. На этом митинге было объявлено о предстоящих выборах в Народный сейм. Зачитывалась программа Союза трудового народа – та же, что и на профсоюзных митингах. Но здесь впервые уже были оглашены списки кандидатов. Теперь я поняла, что молодой уполномоченный, с которым я приехала, выполнял двойное поручение, и что с его помощью во время митингов, проходивших в конце этой недели в Шяуляе и соседних городах, и бесед с руководителями новых профсоюзов были подобраны кандидаты, которые должны будут обеспечить победу списка Союза трудового народа в Шяуляе и уезде на предстоящих выборах в Народный сейм.

Таким же образом за последние дни той недели эта работа была проведена по всей Литве.

[…]

IV. Перестройка старого вильнюса

«Кто решит проблему Вильнюса, тот решит проблему Европы. Вильнюс является неразрешимым узлом национальных противоречий» – говорили в Женеве перед тем, как я поехала в Литву. Такое представление бытовало о Вильнюсе на Западе. Вопрос о Вильнюсе часто ставился перед Лигой Наций, но она даже не попыталась решить эту проблему, отступив перед fогсе majeure3 Вильнюс – это мировой пример (каких много в Европе) неразрешимости национальных противоречий в условиях капитализма.

– Единственное, что можно сделать с Вильнюсом, – сказал мне один американский дипломат в Каунасе, – это взять и перевести административный центр куда-нибудь подальше, жителей расселить по соответствующим национальностям, а сам город превратить в музей. – Так цинично признавал он банкротство дипломатии в отношении Вильнюса.

Для литовских рабочих Вильнюс представлял еще более серьезную проблему. В течение многих лет это был центр хронической безработицы. Это был город нищих, где многие семьи имели единственную рубашку, в которой можно было выйти на улицу. Одна пара обуви здесь приходилась на троих детей, и они ходили в ней в школу по очереди. Спички вильнюсцы аккуратно расщепляли надвое, чтобы сократить расходы на их покупку. Даже если рабочий имел работу, зарплата была настолько низкой, что многие семьи вели полуголодное существование. Рабочим Вильнюса приходилось бороться за кусок хлеба.

Однако Вильнюс стал столицей, транспортным узлом и торговым центром еще в средние века. Еще при царе сюда подошли с разных сторон четыре железнодорожные линии, соединившие Прибалтику, район Петербурга, Москву и Азию с Европой и Варшавой. Вильнюс богател на производстве предметов роскоши, изящных перчаток, модной одежды.

Во время первой мировой войны Вильнюс много раз переходил из рук в руки. Наконец Красная Армия заняла его и отдала Литве, и Лига Наций подтвердила, что Вильнюс – литовский город, но поляки силой оружия изгнали литовцев, и Лига молча согласилась с этим. Вильнюс вошел в историю как первый крупный провал Лиги.

Он стал городом-призраком, насильственно оторванным от всей жизни. Он лежал как бы на конце длинного пальца, просунутого Польшей между Литвой и СССР. На востоке, западе и севере его границы более двадцати лет были наглухо закрыты. Из железнодорожного узла Восточной Европы он превратился в конечный пункт железной дороги, которая дальше никуда не вела и заканчивалась здесь тупиком.

В Вильнюсе была самая дешевая жизнь в Польше. Масса вышедших в отставку польских служащих, вынужденных жить на маленькие правительственные пенсии, на склоне лет ехали сюда, здесь они еще могли чувствовать себя господами и иметь в своем распоряжении большое количество полуголодных слуг. Они жили мечтой о Великой Польше: ее олицетворением для них был Вильнюс, который в прошлом был столицей Великой Литовской империи4.

Семь национальностей проживали в Вильнюсе. Все они ненавидели друг друга и жили совсем изолированно. Никто точно не знает их численности. Ни разу не была проведена беспристрастная, точная перепись. Поскольку в центре города в основном жили евреи, поляки создали Большой Вильнюс, включивший его пригороды, в котором они стали наиболее многочисленной национальностью. Переписи отражали не национальную, а религиозную принадлежность населения. Все римские католики считались поляками. Таким образом, литовцы и многие белорусы были просто исключены из данных переписи. Их язык и школа притеснялись. Время от времени в Вильнюсе устраивались еврейские погромы. Это было и при царе, и позже – при поляках.

В такой вот Вильнюс в сентябре прошлого года нахлынули десятки тысяч польских беженцев, спасавшихся от немецких бомб. Я встретила человека, который в течение месяца шел пешком из Кракова. «Сначала люди имели деньги, – рассказывал он, – потом они кончились; больные дизентерией и умирающие люди оказались на дороге без гроша. Большинство крестьян вернулись домой, а те, кто имел деньги, продолжали путь. Самая богатая буржуазия добралась до Стокгольма и Лондона. Но многие польские помещики, служащие и мелкие дельцы смогли доехать только до Вильнюса. Там они были застигнуты наступлением Красной Армии, а затем направились в Литву. Литовцы не признавали польскую валюту – злотый, поэтому поляки остались без денег и голодали».

Когда Красная Армия впервые вошла в Вильнюс 19 сентября 1939 г. простой народ встретил ее восторженно. Через шесть недель она ушла, и Вильнюс был передан Литве. Сразу же сметоновское правительство устроило один из самых страшных в истории Вильнюса погромов, преследуя под маской «евреев» всех, кто проявлял симпатию по отношению к Красной Армии. Около 20 тысяч вильнюсских рабочих, главным образом евреев, еще до погрома ушли с Красной Армией в СССР.

Витаутас Мацкявичюс. «Партизаны». 1946 г.

– Я стоял и наблюдал, как они шли, – рассказывал мне руководитель еврейских школ. – Они не допускали и мысли, что не будут на советской земле. Я пошел с ними на вокзал. С одной платформы отправлялись семьи рабочих со своим скудным имуществом на спинах, ведя за руку детей. На другую платформу прибывали «черные пальто», священники и буржуазия всех национальностей; они звали носильщиков, чтобы те несли их тяжелые чемоданы. Я подумал: «Наступает тьма, свет исчезает!»

Получи в Вильнюс, сметоновское правительство возродило в городе литовский национализм, столь же крайний и деспотичный, как и польский. Никто не мог получить гражданских прав, а также права на работу, если не мог доказать, что жил в Вильнюсе до его захвата поляками в 1920 г. Повсюду господствовал бюрократизм, требовалось столько документов, что из 250 тысяч человек, живших в городе, лишь 30 тысяч смогли получить гражданские права. Гражданство можно было купить за взятку. Но многие еврейские семьи, предки которых жили в Вильнюсе еще со средних веков, не имея денег на взятки, не получили гражданских прав и паспортов.

Служащие Сметоны разговаривали с посетителями только на литовском языке, на котором большинство населения Вильнюса не говорило. Школьные учителя должны были сдать экзамен по литовскому языку, в противном