Снова выгляните в окно. Что вы видите теперь? Если я справилась со своей задачей, возможно, то, что вы прежде считали маленьким и однородным, теперь превратилось в нечто большое и разнообразное. Ваш сад, каким бы крошечным он ни был, таит в себе гораздо больше информации, чем вы можете усвоить.

С точки зрения микроскопического пыльцевого зерна, даже самый маленький сад представляет собой просторный ландшафт с разнородными участками – все они, разумеется, связаны между собой, подобно экосистемам; все оказывают друг на друга влияние, при этом обладая и уникальными, распознаваемыми характеристиками. А если даже сад настолько полон информации, что уж говорить о поле? Насколько разнообразнее и запутаннее лесополоса, вересковая пустошь, лес? Вы решите, что тут можно заблудиться, и в каком-то смысле будете правы: стоит начать приглядываться, и глаза разбегаются. Тем не менее такое разнообразие, когда один квадратный метр земли отличается от другого, становится чрезвычайно полезным. С помощью анализа биологических следовых улик можно определить, где и когда было совершено преступление, указать на конкретное место, где находился тот или иной человек, когда это случилось, и даже, возможно, – по следам, оставленным у него на одежде, – чем он там занимался.

Именно так все и произошло, когда спустя несколько недель после дела о китайской триаде в Хартфордшире я работала у себя в лаборатории, и мой телефон зазвонил снова. Меня опять поприветствовал знакомый глазговский акцент, у которого теперь было имя – Билл Брайден:

– Пат, – сказал он, – если мы тебе не надоели, то у нас тут случилось кое-что еще…

Дело не всегда в убийстве. Убийства попадают в заголовки газет, однако каждый день кто-то разрушает чью-то чужую жизнь своим эгоистичным или злонамеренным поведением. Итак, в один пасмурный июльский день того года я оказалась в Уэлвин-Гарден-Сити на аккуратной маленькой площади с магазинами, над которыми располагались жилые квартиры. Я рассматривала обычную муниципальную цветочную клумбу, разбитую посреди брусчатки. Розовые розы, высаженные ковром, были ароматными, но при этом с многочисленными острыми шипами, призванными отвадить непрошеных гостей. Мне показалось одновременно милым и странным, что на одном участке с этими цветами посажены молодые липы. В природе нет почти никаких шансов найти пыльцу липы и роз в одном образце. И, как правило, растения семейства розовые не дают много пыльцы. Можно было без труда заключить, что данный ареал создан искусственно, что это какой-то сад или парк, хотя торговый центр вряд ли бы пришел мне в голову первым.

Одна девушка утверждала, что знакомый парень угрожал ее убить, если она не согласится с ним переспать. Они вместе развлекались в молодежном клубе, однако вспышки тестостерона у этого юноши были неконтролируемыми. Большинство бы поверили ее словам, потому что ее кожу покрывали глубокие царапины, а на клумбе остался большой отпечаток в форме тела. Ни один человек в здравом уме не лег бы в эту колючую клумбу по своей воле, и тем не менее парень непреклонно отвергал все обвинения, так что меня попросили разобраться в этой истории.

После озарения с лесополосой в предыдущем деле у меня, конечно, открылись глаза на новые возможности палинологии, но затем я вернулась в лабораторию к своим повседневным занятиям, ничего особо не ожидая. Для научной работы это обычное дело: немного отвлечешься на что-то странное, выбивающееся из привычного распорядка, а затем возвращаешься к сбору данных, семинарам на кафедре, скрупулезному анализу пыльцы и спор, попавших в котлован или ров во времена Римской империи, либо пытаешься разгадать, что может означать разнообразная пыльца в найденных на раскопках бронзовых сосудах.

Тем не менее в последующие недели я то и дело мысленно возвращалась к тому убийству: международные преступные группировки и отмывание денег, незадачливая попытка спрятать труп. Весьма красочно, однако дело, которым я занялась теперь, было проще и прозаичнее – лишь очередное злодеяние, которые люди каждый день совершают по отношению друг к другу. Я заставила себя мысленно вернуться к предполагаемому изнасилованию и попыталась представить сценарий, разыгравшийся на этой небольшой площади с магазинами и квартирами – на столь открытом и хорошо просматриваемом пространстве. Парень и девушка провели вечер в местном молодежном клубе. Когда стемнело, они отправились домой и задержались здесь, в то время как остальные их спутники, смеясь, растворились в ночи. По словам девушки, они держались за руки и целовались. Возможно, дело зашло даже дальше, а затем парень начал склонять ее к близости, она отказала, и на этом моменте их истории расходились.

Две разные версии событий: в одной парень и девушка пошли каждый своей дорогой по домам; в другой парень толкнул девушку, повалил ее спиной на эти колючие розы, стянул с нее одежду и прижался всем телом.

Кто же говорил правду?

Подобные случаи сексуального насилия доказать чрезвычайно сложно. Когда следы ДНК не позволяют сделать убедительного заключения либо и вовсе не были оставлены на месте преступления, когда ни свидетели, ни записи с камер наблюдения не могут ничего подтвердить, полиции только и остается, что полагаться на две противоречащие друг другу истории. Испугана или лжет? Мстит или и правда жертва? Получить убедительные доказательства чьих-либо слов может оказаться практически невыполнимой задачей. Тогда-то в свое второе пробное «дело» для полиции и вступила я.

Я обнаружила, что ландшафт можно воссоздать с удивительной точностью и в малом масштабе. Потенциал для криминалистики просто огромный. Это было неописуемо волнительно. Я разглядывала цветочную клумбу, и задача казалась мне яснее некуда. Парень признался, что был с этой девушкой на площади, но отрицал, что пытался ее изнасиловать, и утверждал, что совершенно никак не контактировал с цветочной клумбой. Возможно, его одежда и обувь могли рассказать другую историю.

И роза, и липа полагаются в опылении на насекомых, и у обоих растений образуется относительно небольшое количество пыльцы. Этот незначительный факт должен был сыграть важную роль в моем последующем анализе. Я знала, что если на одежде окажется пыльца розы, то велика вероятность, что одежда касалась самих растений либо земли под ними. От более раскидистого и опыляемого ветром растения пыльца разносилась бы дальше и запросто могла бы попасть на любой участок площади. В таком случае было бы гораздо сложнее понять, находился ли парень на самой клумбе или просто стоял рядом, не делая ничего предосудительного. Или нет? Чтобы понять, мне нужно было заняться анализом.

Предположение, которое делается в подобных случаях, может показаться простым: если пыльца, полученная с клумбы, будет соответствовать по составу образцам с одежды парня, то велика вероятность, что он действительно с ней контактировал. На деле же все гораздо сложнее. Удастся ли получить однозначный ответ, будет зависеть от особенностей самой пыльцы.

По своему строению пыльца розы настолько похожа на пыльцу ее ближайших родственников, что бывает сложно однозначно отличить ее от ежевичной, яблоневой или пыльцы боярышника. В древних отложениях ее удается обнаружить значительно реже (это настоящая палинологическая редкость), чем пыльцу других растений, так что, если пыльца розы найдется и на клумбе, и на одежде парня, можно сделать вывод, что у нее один и тот же источник. Липа в нашем регионе тоже распространена не так широко, как, скажем, дуб, орешник или сосна, и поблизости ее больше не было, так что, если найду липовую пыльцу на одежде, велика вероятность, что именно здесь она на нее и попала.