Но Погодина беспокоило другое. Если вместе с Аленой похищен не Нестеров, а американский бизнесмен Далтон, то где тогда отец Алены? Ведь он исчез. И Сафонов сам подтвердил, что в тот день после нападения на базу подготовки спецназа он разрешил Нестерову съездить на встречу с дочерью. Свидетели показали, что русская врач беседовала с каким-то мужчиной возле машин неподалеку от основной группы миссии. И во время нападения их захватили террористы. О третьем человеке никто не рассказывал, но это не факт, что третьего не могли похитить в другом месте. Вопрос, кто был с Аленой в момент нападения? Ее отец или Далтон? Если с Аленой был полковник Нестеров, то куда исчез американец? Улетел? Но подтверждения того, что он улетел, нет. Если Алена беседовала в момент похищения именно с Далтоном, то он захвачен террористами, а его сотрудники думают, что он улетел, потому что его отлет предполагался. Но где тогда Нестеров? Тоже похищен? Убит?

Артем задумался, вспоминая Дмитрия Ивановича, каким он его знал несколько лет назад, когда попал сразу после окончания военного училища в его группу. Нестеров был сильным человеком, он сразу покорил молодого лейтенанта именно этой своей внутренней силой, умением всегда, в любой обстановке и при любых обстоятельствах находить выход, подчинять любые обстоятельства своим интересам, использовать силу врага для его же ослабления и для достижения своих целей. Нестеров был жестким человеком, но он ценил и уважал подчиненных. Каждый был уверен, что командир сделает все возможное для своего подчиненного. И в быту, и в бою. Но и подчиненный должен соответствовать этому отношению командира. Хотя тех, кого Нестеров не ценил, в его группе не было. Такие уходили от него очень быстро.

Многому Погодин научился у Нестерова, многое перенял от своего первого командира, очень уважал его и никак не мог представить его убитым. Сердце не принимало этого. И немалую роль здесь играл и тот факт, что Дмитрий Иванович был отцом женщины, которую Артем любил. Да, он признался себе именно сейчас и здесь, что все еще любит Алену, не переставал ее любить. И этой женщине угрожала смертельная опасность, и ее отцу тоже. Возможно, он уже погиб, а значит, Погодин должен расшибиться в лепешку, чтобы спасти дочь своего командира. Спасти ее и отомстить врагам за смерть ее отца.

Отомстить. Но капитан сейчас за этим словом не видел просто убийства всех причастных к смерти командира и злоключениям любимой женщины. Да, он мог не брать пленных и убивать всех врагов, которые только будут встречаться на его пути к цели. Но капитан Погодин не был просто армейским офицером, каким-нибудь командиром мотострелкового батальона или командиром штурмового подразделения. Он был командиром группы спецназа военной разведки, а это означало, что месть его заключается не в убийстве врагов, а в мастерском выполнении плана операции по спасению заложников, в том, чтобы разрушить планы врага. Сделать так, чтобы эти люди не могли больше творить своих черных дел в этой стране.

Когда Погодин вышел в пустынный двор, где в темноте возле машин стояли его спецназовцы, сержант Бероев тихо подал команду «становись». Группа быстро и практически бесшумно выстроилась возле машин. На левом фланге капитан увидел француза, одетого в свой камуфляж, но с российским снаряжением и оружием. Говорить, выступать с речами смысла не было. Группа уже знала свою задачу, все приказы отданы, порядок следования определен. Бероев подошел к Погодину с докладом. Больных, отсутствующих нет. Группа готова к выполнению задания. Командир отдал приказ:

– По машинам!

И снова множественные действия, никакой суеты. Спецназовцы привычно и почти бесшумно бросились занимать свои места в трех пикапах и двух грузовиках. Леви забрался в кузов первого грузовика, где должен был находиться сам Погодин. Сафонов подошел к капитану и остановился, глядя в глаза.

– Ну что, Артем, время разговоров и гадания на кофейной гуще закончилось. Теперь все зависит от тебя и твоих ребят.

– Все как обычно, – чуть пожал плечами Погодин. – Мы выполняем нашу работу. То, чему нас учили.

– Как обычно, – повторил генерал. – Честно говоря, мне немного не по себе отправлять вас вот так черт знает куда. Все-таки я армейский офицер и привык к другим операциям, иным силам и иным боевым условиям. Хотя, черт, всякое бывало. Но вот так отправлять своих бойцов в чужой стране в джунгли, где, может, и ни одного сторонника или лояльного к нам человека-то нет. Они «в своей тарелке», в привычной среде, а вы…

– Не переживайте, товарищ генерал, нас учили этому, – спокойно ответил Погодин. – Бывали мы и в городах, и в джунглях, и в горах, и пустынях.

Сафонов протянул руку капитану, крепко пожал, задержав в ладони ладонь спецназовца, а потом обнял капитана, прижал к себе и похлопал по спине.

– Удачи, командир. Тебе и твоим ребятам. Я на связи. Любая помощь, которая только возможна будет, я окажу. Как там у вас говорят? Мы своих не бросаем?

Глава 4

Нестеров пришел в себя от боли в плечевых суставах и кистях рук. Он попытался пошевелить руками и тут же понял, что его ноги не чувствуют опоры. Он был подвешен за руки. Стараясь не выдать боль стоном, он поднял голову и осмотрелся. Болело и чесалось в области плеча. Кажется, от укола. Значит, его привели в сознание каким-то препаратом. Еще он чувствовал усиленное сердцебиение и легкую тошноту.

Стены из сырого глиняного кирпича вперемешку с соломой или навозом. Оконные проемы пусты, за ними вытоптанный двор, вокруг которого стояли полукругом еще несколько хижин различной формы. Навес, плетеный заборчик для скота. Но ни людей, ни животных в окне Нестеров не увидел. Какой-то негр сидел в стареньком облезлом кресле, положив ногу на ногу и покачивая дорогим ботинком из натуральной кожи. Он смотрел на белого, подвешенного перед ним, и усмехался. Нет, это не лидер, не командир большого масштаба, это головорез местного значения, исполнитель, сразу понял полковник. Ногти грязные, с обломанными краями, пиджак надет на несвежую футболку, видны мокрые пятна под мышками. Штаны модные, узкие и чуть укороченные. Туфли надеты прямо на босу ногу. Ясно, глумиться он может, а вот решения принимать не может. Туземец что-то спросил по-французски, но Нестеров только отрицательно качнул головой.

– Не понимаю, – ответил он по-английски.

– Ты не француз? – удивился туземец в дорогих туфлях, перейдя на английский, на котором говорил с ужасающим акцентом. – Вы все собаки! – заявил он и нехорошо рассмеялся, кивнув кому-то и щелкнув в воздухе пальцами.