не так. Агния стабилизировалась в своем сумеречном состоянии, видимых улучшений не наблюдалось. Однако и хуже ей не становилось. А, как известно, болезнь отличается от характера и от акцентуированных состояний тем, что развивается. Так что можно смело утверждать, что стабильное состояние – это уже прогресс. Во всяком случае, матери так можно сказать с чистой совестью.

– Сколько Агния еще здесь будет? – печально посмотрела на Филиппа Ангелина Михайловна.

Доктор Воздвиженский молча развел руками.

Ощущение беспомощности и какой-то непреодолимой обреченности не покидало Филиппа последнее время. Это хуже всего – когда знаешь, что надо что-то делать, а что именно – не знаешь. И еще – одиночество доводило до отчаяния. Филипп никогда не боялся одиночества – да и не было его в жизни. Воздвиженский легко сходился с людьми, его любили, к нему тянулись, друзей всегда была веселая ватага вокруг – и в школе, и в институте, в общежитии. А здесь… Нет, вот Зоя, тетя Рая, да хоть бы даже и Авдей – помогали доктору изо всех сил, можно даже сказать опекали. И все же, и все же…

Филипп поколебался немного и позвонил Кузьмину. Тот обрадовался, как если бы они сто лет не виделись.

Но Филипп почему-то сказал сухо:

– Надо повидаться. По делу.

– Надо – так надо, – несколько разочарованно пробасил Марат. – Слушай, а давай я тебя хоть в ресторан вытащу. У нас очень приличное одно есть заведение. А то ты все в сумасшедшем доме, да в сумасшедшем. Хоть на людей здоровых посмотришь.

Только войдя в уютный, праздничный зал ресторана, Филипп понял, что и в самом деле живет не как все нормальные люди. Нормальные-то – хотя бы с работы уходят. Хотя бы идут туда-сюда: на работу – домой, из дома – на работу. А он, Филипп, как в темнице – с утра до вечера одно и то же.

– О! – а что ты один? – удивился Марат.

– А с кем мне быть? – удивился в ответ Филипп.

– Ну, не знаю, Зою бы позвал…

– Зою?! При чем здесь Зоя?!

– Ладно, друг, не кипишуй! Считай, завидую.

– Нет, подожди, при чем здесь Зоя?

Марат засмеялся и хлопнул Филиппа по плечу.

– То есть ты хочешь сказать, – изумлялся Филипп, – что все это видят? Что это так заметно?

– А ты как думал?

Филипп взвыл, схватился руками за голову.

– Ну, ты чего? – расстроился Марат. – Радуйся!

– Но ведь она моя подчиненная!

– Это, да, – согласился Марат, – она ж с тебя теперь не слезет. Жениться придется, учти. Ты же порядочный? Порядочный! Значит, один у тебя, друг, выход – загс и Мендельсон.

– Наливай! – в отчаянии выпалил Филипп. – И вообще, я другую женщину люблю. Я недавно это отчетливо понял.

– Загсу это не помеха, – отрезал Марат, – окейек, беру над тобой шефство. Считай, что я теперь тимуровец, а ты – маратовец, – хохотнул следователь. – Все! Закрыли тему! А то правду говорят: мужики как соберутся – то все о бабах да о бабах.

– А ты-то почему один? – спросил Филипп и тут же устыдился своей неделикатности.

– А с кем я должен быть?

– Ну, с женой, например.

– Она меня не понимает. А что, нас все понимать должны? Давай выпьем за дружбу.

Мягкий свет, совсем по-столичному тихая, приятная музыка, еда в меру жаренная – вкусная. Тетя Рая, конечно, хорошо готовит, но не по-ресторанному, нет. Все эти месяцы – пока Филипп работает и живет в отделении больницы – показались каким-то мороком, тем, что с Филиппом не должно было случиться, но, однако, случилось. Не то чтобы Воздвиженский был завсегдатаем увеселительных заведений с хорошей кухней, но все же в Москве Филипп жил какой-то совсем другой жизнью – радостной и беззаботной. Доктор Воздвиженский только сейчас понял, как он устал и вымотался. Да, «вымотался» – то самое слово.

– Слушай, – неожиданно сказал Марат, – а как бы нам приспособить твою провидицу к раскрытию преступлений? Показатели в гору бы пошли. И нам хорошо, и твоя Агния при деле. А?

– Ты с ума сошел? – Филипп не верил своим ушам.

– А что такого? – удивился Марат.

– Она – больной человек. А ты хочешь ее психику еще нагружать.

– Но ты же говорил, что сомневаешься…

– Я в диагнозе сомневаюсь. А то, что у нее психика нездоровая – не сомневаюсь. Ты много видел нормальных людей, которые картинки всякие видят непонятные, в будущее могут заглянуть? То-то и оно! Нет, моя задача – разобраться, что с этой Агнией Прохоровой происходит. И нагружать ее психику я не позволю!

– Хорошо-хорошо, – легко пошел на попятную Марат, – как скажешь. Нельзя – так нельзя. Хотя, согласись, здорово бы было, – он в блаженстве закинул руки за голову, откинулся на спинку стула, зажмурился сладко. – Прихожу я на работу и уже знаю: там у меня сегодня грабеж, там квартирная кража. И только распоряжения раздаю: наряд туда, группу захвата – сюда…

Филипп с улыбкой наблюдал за размечтавшимся следователем. Мечты уносят нас в прекрасное будущее, которому никогда не быть. И все же думать о хорошем лучше, чем… Чем что? Чем жить с неприглядным грузом реальности? Это очень хорошо – мечтать. Главное – вовремя остановиться.

– Просьба у меня к тебе, – Филипп достал листок бумаги. – Вот по этому адресу, он в истории болезни значится, когда-то жила Елизавета Петровна Овчинникова, тысяча девятьсот сорокового года рождения. Она умерла в шестидесятых годах. Но может быть, кто-то из родственников остался? Конечно, они, скорее всего, не живут по этому адресу. И все же, может быть, их можно как-то найти?

– Попробую, – солидно пообещал Марат.

Не задал вопрос, зачем это Филиппу. Филипп сам рассказал про странные совпадения видений двух шизофреничек.

– Одни и те же картины, представь себе. И везде – красный камень.

Марат слушал внимательно, а потом отрезал:

– Я не верю в совпадения.

– В них никто не верит, – кивнул Филипп, – тем более – в такие.

– …И? Твоя версия?

– Понятия не имею. Нет у меня никакой версии.