Сразу после появления Камиллы доложили, что обед подан, иИеремия проследовал в столовую под руку с Элизабет Бошан, чувствуя, что миррухнул в пропасть. Вскоре он с восхищением осознал, что сидит между Камиллой икакой-то дамой, увлеченно беседующей с соседом справа. Волей-неволей Иеремиипришлось разговаривать только с Камиллой Бошан. Девушка оказалась большойшутницей и, как Терстон заподозрил с первого взгляда, порядочной кокеткой.Однако он с немалым удивлением открыл в ней еще одно качество: Камилла обладалана редкость трезвым взглядом на практические вопросы и превосходно разбираласьв бизнесе. Она задала ему несколько толковых вопросов о только что заключенномдоговоре, и Терстон поразился, как много ей известно о делах отца. Видно,Орвиль ничего от нее не скрывает. Будь у Иеремии дочь, он не стал бы беседоватьс ней о таких вещах.

– Это он научил вас? – Иеремия был ошеломлен.

По его представлениям, отцу следовало объяснять подобныевещи Хьюберту, хотя тот и не горел такой страстью к знаниям, как сестра.

– Кое-чему да, – Камилле польстило, что ее обширныепознания не остались незамеченными, – а кое-что я услышала сама. – Девушкаизобразила невинную улыбку, чем немало позабавила Иеремию.

– Вы не только прислушивались к разговорам, юная леди,но и во всем разобрались и пришли к нескольким весьма интересным выводам.

Некоторые ее высказывания действительно показались Терстонуразумными, хотя он и не привык разговаривать о делах с женщинами, тем более стакими молоденькими, как Камилла. Большинство девушек хихикнули бы и сделалибольшие глаза, вздумай Иеремия обсуждать с ними десятую часть того, о чемтолько что беседовал с ней.

– Мне нравится, когда мужчины разговаривают о работе, –деловито заявила она, словно призналась в том, что любит на завтрак горячийшоколад.

– Почему? – Иеремии захотелось это узнать. – Почти всеженщины находят это очень скучным.

– А я нет. Мне это нравится, – повторила Камилла, глядяему в глаза. – Меня интересует, как мужчины делают деньги.

Этот ответ настолько потряс Иеремию, что на какое-то времяон лишился дара речи.

– Зачем вам это, Камилла?

Что крылось за этими светло-голубыми глазами и чудеснымичерными локонами? Странные мысли для семнадцатилетней девушки. Камиллаотличалась поразительной резкостью суждений, заметно оживлявшей беседу. Девушкадержалась без тени притворства, не кокетничала и ничего не скрывала. Онаговорила то, что думала, не боясь шокировать собеседника.

– Я считаю деньги очень важной вещью, мистер Терстон, –чарующе медленно заявила Камилла. – Те, у кого они есть, тоже важные люди. Акогда эти люди лишаются своих денег, то перестают быть важными.

– Не всегда это так.

– Нет, всегда. – Ее приговор был жесток. – Возьмитеотца моей матери. Он потерял деньги и плантацию, он стал никем. Поняв это, онзастрелился, мистер Терстон. А теперь посмотрите на моего папу. Он заработалденьги и стал важным человеком, а если бы у него их было больше, он стал бы ещеважнее. – Тут эна опять заглянула Иеремии в глаза. – Вы очень важный человек.Так говорит папа. И у вас, наверное, ужасно много денег. – Камилла произнеслаэти слова так, словно дом Терстона был заставлен бочками с деньгами от подваладо крыши.

Представив это, Иеремия смущенно засмеялся:

– У меня гораздо больше земли, чем денег.

– Это одно и то же. У одних это земля, у других –скот... Всюду по-разному, но смысл один.

Терстон знал, о чем она говорила. Правда, слова – не дела,нo вдруг это не просто слова? Было бы страшновато, если бы она воплотила своитеории в жизнь. Как ей удалось столько узнать о делах, деньгах и власти?

– По-моему, сейчас вы говорите о силе. Той силе,которую приобретают люди, когда им сопутствует успех или когда их уважают. –Такое утверждение показалось ему вполне доступным для человека в возрастесемнадцати лет, особенно для девушки.

Камилла ненадолго задумалась, а затем кивнула:

– Наверное, вы правы, я имела в виду именно это. Мненравится сила, нравятся сильные люди, нравится то, что они делают, как ведутсебя и как думают. – Бросив взгляд на мать, Камилла вновь обернулась к Иеремии.– Ненавижу слабых людей. Наверное, мой дед был слабым, если решил застрелиться.

– Тогда на Юге царили ужасные времена, Камилла. –Иеремия говорил тихо, чтобы их слова не услышала хозяйка дома. – Длябольшинства людей все страшно изменилось, и многие не сумели пережить этого.

– А папа сумел. – Камилла гордо смотрела насобеседника. – Именно тогда он нажил все свои деньги. – Большинство людей нерискнуло бы даже подумать об этом, не то что хвастаться.

Однако Камилла вскоре оставила запретную тему устремив наИеремию глаза цвета летнего неба, она попросила с улыбкой, способной растопитьледяное сердце:

– Расскажите мне о Калифорнии.

Улыбнувшись столь неожиданной перемене, Терстон заговорил одолине Напа. Некоторое время Камилла вежливо слушала, а потом заскучала. Этадевушка не была предназначена для сельской жизни. Рассказы о Сан-Францископонравились ей куда больше. Потом она описала Иеремии свою недавнюю поездку вНью-Йорк, показавшийся ей очаровательным, и поведала, что отец обещал свозитьее в Европу, если к восемнадцати годам она не выйдет замуж. У Орвиля до сих пороставались дальние родственники во Франции, и Камилле очень хотелось побывать вПариже. Она трещала без умолку, словно маленькая девочка, но вскоре Иеремияпоймал себя на том, что не столько слушает девушку, сколько любуется ее нежнойкрасотой. В его ушах звучали слова, сказанные Амелией в поездке: «Найдитедевушку... женитесь... родите детей...»

Да, такая девушка могла вскружить голову любому пожиломумужчине и превратить его в тряпку. Однако Иеремия приехал в Атланту по делам, ане за невестой. Он собирался вернуться в долину Напа, где его ждали привычнаяразмеренная жизнь, пятьсот рабочих, занятых на трех его рудниках, экономка,дом, Мэри-Эллен. И тут перед ним, словно видение, возникла Камилла, снующаямежду ними. Иеремия заставил себя отогнать эту мысль и гигантским усилием воливернуться в столовую.

Они проболтали весь обед, а когда из большой гостинойпослышались звуки музыки, исполняемой небольшим оркестром, Иеремия учтивопригласил на танец Элизабет Бошан, но та заявила, что никогда не танцевала, ипредложила Терстону пригласить ее дочь. Во время их разговора Камилла стоялапоблизости, и Иеремии ничего не оставалось, как предложить ей руку, хотя он и чувствовалсебя слегка неловко, танцуя с молоденькой девушкой. Положение было дурацкое, носмущенный и обрадованный Терстон понял, что у него захватывает дух – так он былувлечен ею. Иеремии приходилось бороться с ее очарованием, пока они кружилисьвдвоем. Он не отрываясь смотрел в ее бледно-сапфировые глаза.

– Вижу, вам нравится танцевать не меньше, чем слушатьлекции о бизнесе...