– Каноник Отто Беесс, – сказал он, поднимаявзгляд, – изволил перед своим отъездом удостоить нас свои доверием.Небезосновательно. Он знал, что у Фуггеров равным образом в безопасности идепозит, и секрет. Ничто не в состоянии заставить нашу компанию разгласитьдоверенный нам секрет. А это депозиты. Письмо Отто Беесса, запечатано, печатьне повреждена. Тут же депонированные Отто Беессом сто гульденов. И еще сто,которые я вам должен выплатить согласно вчерашнему распоряжению господинаВарфоломея Эйзенрейха… Изволитес пересчитать?

– Доверяю.

– Правильно, если позволите заметить. А если позволитедать совет, просил бы не брать всю сумму сразу.

– За совет спасибо. Беру все. Сейчас и немедленно. Я ненамерен сюда возвращаться. Так что прощавайте. Потому что больше не увидимся.

Служащий Фуггеров улыбнулся.

– Кто знает, господин Рейнмар из Белявы? Кто знает?

Доверие Отто Беесса компании Фуггеров было отнюдь небезграничным, ибо письмо каноника было защищено не только печатями. Содержаниебыло отредактировано так искусно, что постороннему лицу много бы не сказало. Небыло в письме ничего, что могло бы служить доказательством либо другим способомиспользовано во вред отправителю. Или получателю. Даже Рейневану, какникакхорошо знавшему каноника, пришлось немного попотеть над кодом.

– Ахиллес! Может, ты знаешь, – спросил он, неподнимая голову, – во Вроцлаве корчму или постоялый двор, в названиикоторых есть рыба?

– Во Вроцлаве, – Ахиллес Чибулька оторвался отпересчета сложенных в столбики монет, – есть сто корчм. Рыба, говоришь?Подумаем… Есть корчма «Под щукою» на Монетной, есть «Синий карп» в НовомГороде… Эту не рекомендую. Еда неважная, по морде получить можно на удивлениелегко… Ну, есть также «Золотая рыбка»… За Одрою, на Олбине…

– Неподалеку от лепрозория и церкви Одиннадцати тысячдев, – расшифровывал всё еще склоненный над письмом Рейневан. – Locusvirginis, ага! Все ясно. «Золотая рыбка», говоришь? Я должен туда пойти,Ахиллес. Причем сегодня же. После вечерней.

– Олбин после вечерней? Решительно не советую.

– И все-таки мне придется.

– Нам придется. – Унгентарий потянулся так, чтозахрустели суставы в локтях. – Нам обоим. Идя в одиночку, можешь тудавообще не дойти. Вернемся ли мы оттуда целыми, это другое дело. Но пойдем вдвойке.

– Однако сначала, – он бросил взгляд на столбикимонет на столе, – надо обезопасить капитал. Щедро тебе капнуло, щедро,чтоб я так жил. Если вычесть долг за амулет, твое имущество составляет стодевяносто три золотых рейнских. Ты кого-то похитил, или как? Потому что оченьсмахивает на выкуп.

Слабый свет зажженного фонаря выявил, что нападающих трое.На головах они имели мешки с выжженными отверстиями. Один, настоящий великан,ростом в семь стоп,[37] не меньше, второй тоже был высокий, нохудой, с длинными, как у обезьяны руками. Третий скрывался в темноте.

Задыхаясь от кляпа, отец Фелициан не питал никаких иллюзий.Шпионил он и доносил на многих людей, множество людей имело причины, чтобынапасть на него, похитить и отомстить. Ужасно, посадистски, пропорциональнопричиненному в результате доносов вреду. Отец Фелициан отдавал себе отчет, чтопохитители сейчас начнут делать с ним разные ужасные вещи. Стоящий на обочинеовин для молотьбы снопов, куда его затащили, превосходно подходил для этихцелей.

У алтариста не было ни иллюзий, ни надежды. И никакого иноговыхода, кроме как пойти на полный сумасшедший риск. Несмотря на связанные руки,он сорвался, как пружина, наклонил голову и, как бык, ринулся в сторону ворот.

Ясное дело, шансов у него не было. Один из похитителейжелезной рукой схватил его за ворот. Второй со всей силы заехал по крестцу.Чем-то твердым как железо. Удар был настолько силен, что отцу Фелициану отбилодыхание и отняло ноги, причем мгновенно и так неожиданно, что через секунду емуказалось, что он летит, поднимается в воздух. Он упал на глиняный пол,обмякший, как мешок с паклей.

Свет фонаря приближался. Оцепеневший алтарист сквозь слезыувидел третьего из нападающих. Тот не маскировался. Его лицо было обычным иникаким. Очень никаким.

В руке он держал длинную и толстую кожаную плеть. Плеть былаявно тяжелая. И позванивала металлом. Отец Фелициан услышал звяканье, когданападающий приблизил плеть к его лицу.

– То, чем ты минуту тому получил, – голоснападающего показался ему знакомым, – это двадцать золотых рейнскихфлоринов. Можешь получить этими деньгами еще пару раз. А можешь получить их всвою собственность. Выбирать тебе.

Рейневан знал «Золотую рыбку» с того времени, когда был напрактике в лепрозории Одиннадцати тысяч дев. Почему находившаяся вблизипознаньского большака корчма была именно так названа, оставалось тайнойвладельца, точнее владельцев, потому что корчма, которая традициями восходилако временам Генрика Пробуса, поменяла их много. Во всяком случае, рыбку,золотую или какую-либо другую, напрасно было бы искать на вывеске или винтерьере. Вывеской корчма не обладала вообще, главным же элементом интерьерабыло огромное чучело медведя. Медведь стоял в корчме, сколько помнили самыестаршие завсегдатаи, с течением времени все больше уступая моли. Моль такжестала причиной разгадки одной тайны: из-под поеденного ею меха в конце концовпоказались грубые швы, обнаруживая, что медведь является изделиемискусственным, ловко сложенным из нескольких меньших медведей и другихболееменее случайных элементов. Завсегдатаев этот факт, однако, не взволновал ине мешал им.

В этот вечер в «Золотой рыбке» также мало кто обращалвнимание на медведя. Все внимание плотно забивших зал гостей было обращено напиво и водку, а также, невзирая на пост, на жирное мясо. Последнее, печеное науглях, заполняло помещение приятным ароматом и непроглядным дымом.

– Я ищу… – Рейневан сдержал кашель, вытерслезящиеся глаза. – Я ищу человека по имени Гемпель. Грабис Гемпель. Знаю,что часто здесь бывает. А сегодня?

– Разве, – корчмарь посмотрел на него сквозьдым, – я сторож брату моему? Ищите, да обрящите.

Рейневан уже было намерился также угостить корчмарякакой-нибудь библейской сентенцией, но Ахиллес Чибулька покашливанием подсказалему другое решение. Он вынул из мошны и показал трактирщику золотой флорин.Трактирщик уже больше Библию не цитировал. Движением головы он указал в уголзаведения. За столом, поверхность которого заполняли бутыли и кувшины, сиделитри достаточно легко одетые, скорее раздетые, девицы. И четверо мужчин.