– В действительности…

– Чтобы во Вроцлаве что-то начать, – не дал емузакончить армигер, – надо иметь деньги. Без денег ты здесь никто. А когдаденьги имеются, можно уладить любое дело, пусть самое трудное. Управишься сБожьей помощью и со своей проблемой, брат. Потому что у тебя будут деньги. Ядам тебе их. Не обижайся, что расплачиваюсь воистину, как Эйзенрейх. Покупечески. Иначе не могу, потому что…

– Знаю, – Рейневан слегка улыбнулся. – Потомучто я проклят.

Второй проблеск счастья выпал Рейневану вскоре послеполудня. Он не вьехал в город вместе с Линденау, небезосновательно побаиваясь,что выходящие на опасный юг Свидницкие ворота находятся под пристальнымнаблюдением стражи и других городских служб. Едучи берегом Олавы, он добралсядо Миколайских ворот, там смешался с сельскими жителями, тащившимися в город сразнообразным предназначенным для продажи товаром и инвентарем, преимущественноживым. В воротах проблем не было, большинство стражников скучало и ленилось,немногие активные обращали всю свою активность на то, чтобы выцыганить взятку ввиде курицы, гуся или куска грудинки. Вскоре после того, как в церкви СвятогоМиколая зазвонили на сексту, Рейневан уже оставил позади Щепин и шагал, ведяконя за узду, в сторону предместья, смешавшись с толпами других путников,движущихся в ту сторону.

А как только миновал Колбасную, счастье широко улыбнулосьему. Во весь рот.

– Рейневан? Ты ли это?

Опознавшим его оказался юноша в черном плаще и фетровойшапке такого же цвета. Плечистый и румяный, как сельский парень, и с широкойулыбкой сельского парня. Под мышками у него было два больших свертка.

– Ахиллес… – Рейневан поборол вызванный неожиданнымокриком спазм в горле. – Ахиллес Чибулька!

– Рейневан, – похожий на сельского парня юноша,осмотрелся, улыбка вдруг исчезла с его румяного лица. – Рейневан изБелявы. Во Вроцлаве, в двух шагах от Рынка. Кто бы подумал… Давай не будемстоять здесь, зараза, у всех на виду. Пойдем ко мне, в аптеку. Это недалеко.Держи, поможешь мне нести… Осторожно!

– Что это там?

– Банки. С мазями.

Аптека действительно была недалеко, находилась тут же наКолбасной около Соляной площади. Висящая над входом вывеска представляла собойчто-то, напоминающее клыкастую морковь, однако вымалеванная ниже надпись«Мандрагора» выводила из заблуждения. Вывеска в целом была не слишкомимпозантной, помещение небольшое и скорее всего не часто посещаемое. Вовремена, когда они с Чибулькой поддерживали частые и оживленные отношения, утого не было ни вывески, ни помещения. Работал он у господина Захарии Фойгта,собственника именитой аптеки «Под золотым яблоком». А теперь явно доработалсядо собственного дела.

– Прокляли тебя, – заявил Ахиллес Чибулька,расставляя банки на аптекарской стойке. – Наложили анафему. В соборе. ВСтарозапустное воскресенье.[35] Недели три тому.

Знакомство Рейневана с Ахилессом Чибулькою началось в 1429году, вскоре после того, как Рейневан вернулся из Праги, прервав учебу последефенестрации[36] и вспышки революции. В то время Чибулька былассистентом «Под золотым яблоком», причем ассистентом специализированным. Онбыл унгентарием, то есть спецом в приготовлении мазей. Почти все, что Рейневанзнал о мазях, он научился у Чибульки. Мази втирал как отец, так и дед Ахиллеса,причем оба втирали в Свиднице, а сам Ахиллес был вроцлавцом в первом поколении.Сам себя он привык представлять как «родовой силезец чистой крови», и делал этотак гордо, что кто-нибудь мог бы подумать, что одетые в шкуры прародителиЧибулек обживали пещеры под Силезией задолго до того, как в эти края пришлацивилизация. Гордость собственными корнями вместе с тем сопровождаласьвременами непереносимым презрением к другим нациям, которые Чибулькахарактеризовал как «пришлые», прежде всего, к немцам. Рейневана часто возмущаливзгляды Чибульки, однако сегодня он понял, что шовинизм аптекаря может быть емуна руку.

– Прокляли тебя гадостные немцы, – повторил созлостью Ахиллес Чибулька. Ты, наверное, слыхал об этом? Ха, не мог не слышать.Шуму было на весь Вроцлав. Если бы тебя в городе узнали…

– Не было бы хорошо, если бы меня узнали.

– Ой, не было бы. Но ты не расстраивайся, Рейневан, ятебя скрою.

– Дашь убежище проклятому?

– Я не признаю немецкие анафемы! – завелсяАхиллес. – Мы, то есть силезские phisici и pharmaceutici, должны держатьсявместе, потому что принадлежим к одному силезскому цеху и одному братству. Одинза всех и все за одного! И все contra Theutonikos, против немцев. Так я себепоклялся после того, как эти свиньи до смерти замучили господина Фойгта.

– Господин Фойгт мерт?

– Замучили его, суки. За колдовство и поклонениедьяволу. Чушь несусветная! Ну, штудировал его милость Захария немного «Picatrix»,немного «Necronomicon», «Grand Grimoire» и «Arbatl», почитывал немного Пьетроди Абано, Чекко д’Асколи и Михаила Шотландца… Но колдовство? Что он в немпонимал? Даже я в эти игры лучше играю. Вот!

Ахиллес Чибулька ловко зажонглировал тремя банками,подбросил их, выпрямил руки, покрутил ладонями и пальцами. Банки началисамостоятельно кружить и вертеться, все быстрее и быстрее выписывая в воздухекруги и эллипсы. Аптекарь движением ладони приостановил их, после чего все триаккуратненько посадил на прилавок.

– Вот! – повторил он. – Магия! Левитация,гравитация. Ты сам, Рейневан, левитируешь, я ведь видел когда-то, как ты передпанночками выделывался. Каждый второй знает какие либо чары и заклинания, носитамулет или пьет эликсир. Стоит за это людей пытать, жечь на огне? Не стоит. Такчто плевать мне на все их проклятия. Убежище я тебе дам. Тут, над аптекой,комнатка есть, там поживешь. Только по городу не лазь, а то узнают, беда будет.

– Так получается, – пробурчал Рейневан, – чтоя должен побывать в нескольких местах.

– Не советую.

– Я должен. У тебя талисмана часом нет, Ахиллес?

– Есть несколько. Тебе какой надо?

– Панталеон.

– Ах, вот оно что! – Унгентарий стукнул себя полбу. – Конечно же! Это выход. Я сам такого не имею, но знаю, где достать.Недешевая это вещь… Деньги есть?

– Должны быть.