Он потыкал в левую часть прочерченной в земле бороздки.

– Вот твои воспоминания о том, что происходило до твоегоприхода на постоялый двор, – одна черта.

– Да.

Эдди потыкал прутиком в линию справа.

– А это – о том, что случилось после того, как ты вышелиз-под земли по другую сторону гор, на погост, туда, где тебя ждал Уолтер.Тожеодинарная черта.

– Да.

Указав на середину рисунка, Эдди затем заключил ее внеровный, грубо очерченный круг.

– Вот что тебе надо сделать, Роланд – изолировать этот двойнойучасток. Мысленно огородить его частоколом, да и забыть. Это же ерунда!Делопрошлое – что оно может изменить?Было и быльем поросло…

– Да нет же. – Роланд поднял кость на ладони, демонстрируяее своим собеседникам. – Коль мои воспоминания о мальчике Джейке ложны – а язнаю, что это так – откудау меня это?Я взял ее взамен выброшенной мною кости…но выброшенная мною кость происходила из погреба на постоялом дворе, а согласнотому ходу событий, который я с уверенностью полагаю истинным, НИ В КАКОЙ ПОГРЕБЯ НЕ СПУСКАЛСЯ! И не говорил ни с каким демоном! Я отправился дальше один,прихватив с собой свежей воды, и только!

– Послушай-ка, Роланд, – серьезно проговорил Эдди, – однодело, если челюсть, которую ты крутишь в руках, и есть та самая, с постоялогодвора. Но разве не может быть, что все это – постоялый двор, пацан, ГоворящийДемон – твои глюки, и ты забрал у бедняги Уолтера челюсть просто потому, что…

– Нет, не глюки, – перебил Роланд. Его блекло-голубые глазаснайпера остановились сперва на Эдди, потом на Сюзанне, а затем стрелок сделалнечто, явившееся полной неожиданностью для обоих молодых людей… и (Эдди готовбыл в этом поклясться) для него самого.

Роланд швырнул кость в костер.

Мгновение она просто лежала в пламени – белый осколокдалекого прошлого, изогнутый в жутковатой призрачной полуулыбке, – и вдругбагряно заполыхала, обдав поляну ослепительным алым светом. Дружно вскрикнув,Эдди с Сюзанной вскинули руки к лицу, защищая глаза от нестерпимого сверкания.

Кость начала меняться. Не плавиться – меняться.Зубы, схожиес покосившимися надгробиями, слипались в глыбки; мягкий изгиб верхней дугираспрямился, кончик резко отогнулся книзу.

Уронив руки на колени, разинув рот, Эдди изумленно впилсяглазами в кость, которая больше не была костью. Она окрасилась в цветрасплавленного металла. Зубы превратились в три перевернутых V; среднее былобольше тех, что по краям. И внезапно Эдди увидел, чем хочет стать кость, – также, как он разглядел в древесине пня пращу.

Ключ, подумал он.

"Ты должен запомнить форму, – мелькнула лихорадочнаямысль. – Должен. Должен".

Взгляд Эдди отчаянно заскользил по бородке – три выемки, триперевернутых V; то, что в центре, пошире и поглубже соседних. Три выемки… асамая последняя – с закорючкой, с этаким неглубоким строчным s…

Потом пламенеющие очертания вновь изменились. Кость, превратившаясяв некое подобие ключа, стянулась, собралась яркими перекрывающимися лепесткамии темными, бархатистыми, как безлунная летняя полночь, складками. МгновениеЭдди видел розу – победоносную алую розу, какая могла бы цвести на заре первогодня этого мира, созданье неизмеримой, неподвластной времени красоты. Эддивзирал, и сердце его было открыто. Словно там, в огне, нежданно воскреснув измертвой кости, сгорала вся любовь, вся жизнь – сгорала, ликуя, в своейпоразительной зарождающейся дерзости объявляя отчаянье миражем, а смерть –сном.

"Роза! – проносились у Эдди в голове несвязные мысли. –Сперва ключ, потом роза! Смотри! Смотри же – вот открывается путь кБашне!"

В костре сипло треснуло. Наружу, разворачиваясь веером,полетели искры; к звездному небу рванулись языки пламени. Сюзанна взвизгнула иоткатилась в сторону, сбивая с платья оранжевые точки. Эдди не шелохнулся. Онсидел, прикованный к месту своим видением, в цепких объятиях чуда ивеликолепного и ужасного, не заботясь о пляшущих по коже искрах. Потом пламявновь осело.

Ни кости.

Ни ключа.

Ни розы.

"Запомни, – велел он себе. – Запомни эту розу… и формуключа".

Сюзанна всхлипывала от ужаса и потрясения, но, на мигпренебрегши ею, Эдди отыскал палочку, которой они с Роландом рисовали. Итрясущейся рукой вывел на земле очертания, явившиеся ему в огне:

– Зачем? – наконец спросила Сюзанна. – Бога ради, зачем – ичто это было?

Минуло пятнадцать минут. Пламени костра позволилипригаснуть; рассыпавшаяся горячая зола частью была затоптана, частью потухласама. Эдди сидел, держа жену в объятиях: Сюзанна, устроившись впереди,откинулась к нему на грудь. Чуть поодаль, в сторонке, Роланд, подтянув колени кгруди, угрюмо всматривался в жаркие красно-оранжевые уголья. Насколько могсудить Эдди, метаморфоз кости никто, кроме него, не заметил. И Роланд, иСюзанна увидели нестерпимое сияние ее сверхнакала; Роланд, кроме того, видел,как кость взорвалась (или схлопнулась? этот термин, с точки зрения Эдди, точнееотражал то, чему он стал свидетелем), но и только. Или так молодому человекуказалось. Роланд, однако, порой делался скрытен, а уж коли он решал держатьсвои намерения в секрете, то секрет этот оказывался поистине строжайшим– Эддизнал это по собственному горькому опыту. Он задумался, не рассказать лиостальным, что он видел (или полагал,будто видел), и решил, по крайней мере допоры до времени, держать язык за зубами, а рот – на замке.

Никаких признаков самой челюсти в костре не было – ниосколочка.

– Затем, что у меня в голове заговорил вдруг властный голос,молвивший: "ты должен", – ответил Роланд. – То был голос моего отца;всехмоих праотцов. Когда слышишь подобный голос, не повиноваться – и немедля –немыслимо. Так меня учили. Касательно же того, что это было, сказать ничего немогу… по крайней мере, сейчас. Знаю только, что последнее слово костипрозвучало. Я пронес ее через все, чтобы его услышать.

"Или увидеть, – подумал Эдди и еще раз сказал себе: –Запомни. Запомни розу. Запомни форму ключа".

– Она чуть нас не спалила! – Сюзанна говорила устало ираздраженно.

Роланд покачал головой.

– По-моему, это больше походило на потешные огни, какиебароны, бывало, запускали в небо на приемах по случаю проводов старого года.Яркие и пугающие, но не опасные.

Эдди посетила некая мысль.

– Роланд, а двоиться у тебя в мозгах не перестало? Неотлегло, когда эта кость… э-э… взорвалась, а?