– Это и есть твоя комната, – сказала хозяйка.

Алые губы её сложились в улыбку, а все восемь пар глаз на миг зажмурились от удовольствия. Юкия не хотела смотреть на неё и в то же время не смела отвести взгляд.

– Ты вновь молчишь, – сказала Сойку. – Твоим воспитанием и впрямь занимались прискорбно мало.

– Я не понимаю, – произнесла Юкия несмело.

– Куда уж тебе понять, – сказала Сойку.

Она присела на сундук, расправив складки кимоно, которые почти не скрыли безобразные ноги.

– Присядь.

Юкия села напротив неё прямо на циновку. Голос Сойку хоть и звучал ласково, но девушка понимала: она не потерпит промедления. Несколько мгновений хозяйка разглядывала её пристально.

– Ты выросла красавицей, – сказала она.

Юкия ожидала чего угодно, но не этого. Отчего-то похвала Сойку напугала её ещё больше.

– Знаешь, я ведь тоже была красавицей в восемнадцать лет, – продолжила она, выпустив изо рта струйку тягучего дыма. – Многие ценили мою красоту. Может, ты и не поверишь, девочка, но когда-то я была человеком. Девушкой, на тебя очень похожей.

Юкия совершенно не понимала, отчего вдруг Сойку пустилась в эти откровения. Если честно, девушка никогда не задумывалась, откуда на свете взялось чудовище, державшее её в заточении. Тем более она не думала, что когда-нибудь услышит, что хозяйка полуразрушенной усадьбы не была рождена такой, какой знает её Юкия.

Сойку же продолжала. Казалось, её не волнует внимание собеседницы. Она неторопливо выпускала колечки дыма, прикладываясь то и дело к трубке. Сладковатый, почти приятный запах заполнил комнату. Теперь в ней и вовсе стало трудно дышать. Госпожа же выглядела так, будто бы рассказывала свою историю себе самой.

– Да, я была хороша собой, прекрасно пела, а танцевала так, что мужчины замирали, глядя на меня… Мне было семь, когда родители продали меня в дом удовольствий. Я не винила их: не долг ли это дочери позаботиться о родителях, которые дали ей жизнь? Да и какая бы ждала меня судьба в деревне, где всё зависело лишь от того, уродился ли рис или нет?

Киото знал моё имя, а Симабара[12] был полон жизни. Ремесло юдзё[13] давалось мне просто. Здесь главное было быть красавицей, прямо как ты, малышка Юкия. Я быстро научилась улыбаться, когда мне этого не хотелось, смеяться, когда мне было вовсе не радостно, и доставлять наслаждение тем, кто был мне противен. Мне всегда было чем утешиться, ведь мужчины часто неприлично щедры, если думают, что ты от них без ума. Красивые ткани, заколки и ароматное масло, которое я любила втирать в кожу рук… Я до сих пор помню его запах! Мой портрет заказывали у местного мастера не реже чем раз в месяц. Так было до тех пор, пока мой контракт не выкупил местный феодал, из-за которого я и умерла. Он убил меня в порыве гнева, а тело велел сбросить в старый колодец. Знаешь, что было потом, Юкия?

Девушка вздрогнула, услышав своё имя. Она догадывалась, к чему ведёт рассказ Сойку, но не произнесла свою догадку вслух. Это было и не нужно: хозяйка озвучила её сама, склонившись к девушке так близко, что смрадное дыхание вновь опалило её лицо.

– Я убила его. Вернулась и убила. Только вот легче не стало… Однако это ещё не всё.

Сойку встала со своего места. Она обошла неподвижную Юкию и направилась к двери. Девушка поняла, что рассказ её вовсе не закончен. Он оборвался. Да только Сойку не собиралась больше говорить о своём прошлом.

– Эта комната действительно твоя, Юкия, – сказала она прежде, чем уйти. – Может, я и чудовище, но тебе никогда не лгала. Какой в этом смысл?

Катаси

Катаси пожалел о том, что согласился остаться в доме Сойку, почти сразу, как створка двери в комнату закрылась за ним. Если честно, он до конца не понимал, почему именно позволил себя уговорить. То ли это смущающее поведение хозяйки так повлияло на него, то ли слишком мягкий и заботливый характер сыграл с ним злую шутку… Положа руку на сердце, он признался себе: мольба в глазах Юкии стала последней каплей. Отчего-то он был уверен: девушка отчаянно нуждается в помощи. Одиночество ли было виной её печали или старая незаживающая рана после трагических событий прошлого? Может, источником её отчаяния была ревнивая и требовательная наставница? Катаси не знал точно, но был уверен: он хочет помочь девушке. Он хочет увидеть, как она улыбается.

В чём была причина этого странного, такого сильного желания, Катаси не понимал. Вернее, не желал понимать, даже несмотря на то что имя того чувства, что пустило корни в его душе, напрашивалось на ум само. Он читал об этом в книгах и в стихах знаменитых поэтов, он видел подобное в пьесах и слышал в песнях деревенских прачек ещё в детстве… Он видел это чувство в глазах старшей сестры, когда она говорила о своём женихе. Он видел это в глазах своего отца, когда тот смотрел на мать.

Любовь? Но разве могла она возникнуть так стремительно, так внезапно занять его мысли? Может, он просто путает желание помочь с чем-то более значимым? Крик о помощи в прекрасных глазах Юкии (а они и впрямь были прекрасными) так свёл его с ума, что он позабыл о благоразумии?

Катаси не приходилось быть наставником. Однако ему доводилось быть учеником. Потому накануне первого урока с Юкией он прокручивал в голове воспоминания о собственных уроках, пройденных прежде. Он уснул, вопреки всему, быстро: усталость брала своё. Всё-таки он не до конца восстановился после падения, хоть и пытался всячески доказать обратное.

Минули ночь и полное сомнений утро. Вот уже наступило время занятий, назначенное сразу после полудня. Когда служанка пришла за ним, Катаси уже был готов. С отцовской кистью в руке и полный решимости, он вошёл в комнату Юкии, но оробел, стоило лишь взглянуть на девушку.

Та учтиво поклонилась и, не говоря ни слова, села на циновку у столика для каллиграфии. Здесь были ученическая бумага, как и обещала накануне ему Сойку, чернила и кисти.

Он старался не смотреть на ученицу лишний раз, лишь изучал принадлежности для письма, что были перед ним. Когда створка сёдзи за его спиной закрылась, он осознал, что остался с девушкой наедине. Паника охватила его, стоило лишь сделать это открытие.

Неслыханное дело: разве пристало незамужнюю девицу оставлять наедине с мужчиной, пусть даже это её учитель? Он в очередной раз убедился, что в доме госпожи Сойку очень странное отношение к правилам приличия.

Молчание