хозяйственных построек и выгула птицы. Здесь же приютился гараж. Позади дома за оградой — участок, с десятком фруктовых деревьев, ягодных кустов и огородом.

Остановив машину перед воротами, Александрина вышла и огляделась. Виталия не было видно.

— Здравствуйте, Александрина Григорьевна, — поприветствовал её сосед Виталия — шестидесятивосьмилетний мужчина; невысокий, поджарый; с короткой стрижкой седых волос; густой щёточкой рыжих усов, с сильной проседью; неизменно одетый в клетчатую фланелевую рубаху, заправленную в тёмно-синие спортивные брюки из плотного эластика и джинсовый жилет.

— Здравствуйте, Илья Иванович, — молодая женщина вспомнила имя соседа, когда тот поздоровался.

— Виталий, кажись, в огороде копался, — подсказал пожилой мужчина. — Да вы проходите прямо в калитку. У нас ни у кого собаки нет, — напомнил он.

Виталий с отцом не заводили питомца после того как не стало верного пса, прослужившего хозяевам двадцать лет. Сосед тоже не решался заводить собаку, до сих пор горюя о погибшей восемь лет назад дворняжке по кличке Табакерка. Собака пала от руки младшего брата Ильи Ивановича, Игната, сбежавшего из тюрьмы, где он отбывал длительный срок за убийство. Тот прикончил дворняжку сразу, ступив ночью во двор дома умерших родителей, где одиноко жил Илья Иванович. Старший брат не пустил Игната на порог, озлобившись за гибель собаки, и ничем не помог ему. Нагрянувшие к Илье Ивановичу поутру сотрудники полиции так и не смогли напасть на след сбежавшего заключённого, до сегодняшнего дня числившегося в розыске. Впрочем, Илья Иванович доподлинно не знал и не интересовался, закрыто ли дело, вычеркнув брата из своей жизни.

* * *

Словно почувствовав приближение Александрины, парень поднял голову от грядки, где сеял морковь. Выпрямившись, радостно заспешил к молодой женщине. Чёрный тонкий свитер, камуфляжные штаны, высокие ботинки на шнурках — Александрина отметила, что, несмотря на рабочую одежду, выглядел он опрятно.

— Осторожно, — предупредил Виталий, — земля сырая после дождя. Да ещё закультивирована отлично. Мягкая. Проваливаешься чуть ли не по колено. Здравствуй, — приблизился парень. — Рад, что ты приехала. Сейчас вымою руки и будем с тобой обедать.

— Здравствуй, — улыбнулась Александрина, у которой при виде молодого человека, неожиданно для себя, разлилось тепло по сердцу. — Подожди с обедом. Давай-ка помогу тебе закончить посадку. Не волнуйся, я умею, — предварила она возможный отказ парня. — У Ларисы половина участка посажена моими руками. У меня и переобуться есть во что. И перчатки резиновые имеются. Декоративным маникюром не увлекаюсь, но руки у врача должны быть ухожены.

— Ну, что ты, — залился краской от восторга и смущения Виталий, — я сам потом досажаю.

— Не доверяешь? — прищурилась Александрина.

— Доверяю, Аля, — тихо произнёс парень, справившись с волнением. — Только гостя надо за столом принимать, а не в огороде.

— А желание гостя берётся во внимание? — задорно обернулась она через плечо, направляясь к своей машине. — Сначала посадка, а потом уже займёмся обедом, — безапелляционно заявила Александрина. — Заодно и аппетит разыграется.

— Желание гостя — это святое.

Посадку завершили довольно быстро. Не прошло и часа, как морковка и лук заняли своё место в грядках.

— Бабушка как поживает? — поинтересовалась за столом Александрина.

— Спину вчера скрутило, — ответил Виталий. — Должно быть, остыла на ветру. Позавчера сажала у себя, так даже жилетку не накинула. Вот и прохватило. А то бы мы сегодня вместе с ней посадкой занимались. Убеждаю её не сажать свой огород, говорю, что нам вполне одного хватит. Она ни в какую. Не будет, говорит, земля пустовать, пока я жива.

— Пойдём-ка я её осмотрю, — решительно заявила Александрина, наскоро завершив обед.

— Александрина Григорьевна, радость-то какая, — заулыбалась пожилая женщина при виде спутницы своего внука. — А я вот расхворалась. Еле-еле поворачиваюсь. А тут ведь время такое: самый огород, посадка. Как говорится, день год кормит. То бы мы с Виталием сейчас хлопотали, а теперь ему одному приходится. Ещё и для меня еду готовит.

— Ничего, Виталий, вижу, справляется, — ответила Александрина. — Давайте я вас посмотрю. Надо курс уколов сделать, — сказала она по завершении осмотра. — Таблетки пропить. Сегодня и завтра я уколю, а потом надо будет кого-то подыскать. Может, Виталий сумеет? Он же наверняка отцу делал.

— Ой, что вы, Александрина Григорьевна, — воспротивилась Анастасия Петровна, — будет ещё парень на мою голую задницу смотреть. Я соседушку попрошу, Оксану. Она у нас совсем молоденькой вдовой осталась с двумя ребятишками. Всё, лапушка моя, умеет, и уколы, и капельницы, если надо. У неё муж, Антоша, астмой болел. Она, бедняжка, всё делать научилась.

— Она медсестра?

— Нет, Александрина Григорьевна. Оксанушка у нас повар. Здесь, в Сосновке, в гостинице работает. Но вы не волнуйтесь, она и правда уколы хорошо делает. Рука у неё лёгкая. А если она не будет успевать, Виталий фельдшерицу привезёт с медпункта.

— Хорошо, — согласилась Логвинова. — Тогда я сейчас съезжу в город, в аптеку, и куплю всё, что надо.

— Аля, ты напиши, я сам съезжу, — подал голос в открытую дверь из другой комнаты Виталий, вспыхнувший от радости, когда Александрина, говоря о возможности сделать укол, сказала «сегодня и завтра».

— Оставайся дома, мне будет сподручнее купить самой, — отказалась Логвинова.

— Тогда я сейчас быстро за деньгами.

— Виталик, — сказала бабушка, — возьми у меня в тумбочке. — Там тысячи полторы должно быть. Хватит, Александрина Григорьевна?

— Вполне, — торопливо поднялась молодая женщина. — Только с деньгами потом разберёмся.

Накупив медикаментов на пять тысяч, Александрина постаралась увильнуть от расчёта, попытку которого предпринял парень после её возвращения. Потом, когда окружённая тёплой заботой, накормленная Анастасия Петровна задремала, молодые люди вернулись в дом Виталия. Вскоре о денежных расчётах, к воодушевлению Александрины, было забыто, поскольку молодые люди занялись друг другом.

* * *

Проснувшись утром, Виталия рядом не обнаружила. Поэтому Александрине не удалось сравнить свои нынешние ощущения с теми, что одолели её в первое утро с парнем. Зато несомненным оказалось настигшее молодую женщину умиротворение. Лишь неожиданно для неё зазвучавшие строки внесли смятение.

Ты, теперь я знаю, ты на свете есть…

И каждую минуту,

Я тобой дышу, тобой живу

И во сне, и наяву.

Сердце по-прежнему тянулось к Владимиру. Но простота обстановки свидания с Виталием словно оттенила ярчайшую гамму чувств, что испытывала к любимому Александрина. Так обыкновенная с виду деревянная рамка придаёт дополнительное очарование изысканной картине.

— Аля, — выдохнул парень, появившись в дверях комнаты, — ты проснулась, — произнёс он, на излёте удержав готовую вырваться благодарность за то, что молодая женщина дождалась его возвращения. — Я поймал рыбу на завтрак, — объявил Виталий, сияя широкой горделивой улыбкой.

— Когда же ты успел? — улыбнулась в ответ Александрина, испытывая