— У Антона случился приступ астмы. Он возвращался поздно ночью с поля. Механизаторов всегда развозили по домам. Теперь точно не вспомнить. Кажется, машина заглохла в начале нашей улицы. Поэтому Антону пришлось немного пройти пешком. Вроде и недалеко, однако закончилось трагично. Ему двадцать три было. Мы ровесники, в одном классе учились, с ним и Оксаной. Двое мальчишек без отца остались.

— Ужас какой! Погоди-ка, а разве астматикам разрешено работать механизаторами? Там же удобрения, гербициды и всякое такое.

— Не знаю насчёт разрешения. Но у Антона всегда был при себе баллончик на случай приступа. Говорят, когда они с Оксаной поженились, приступы практически прекратились. Но баллончик он всё равно с собой носил. В ту ночь баллончика почему-то не оказалось. Может, на работе забыл или потерял. А приступ случился сильнейший. Решили, что Антон испытал какой-то жуткий стресс. Может, увидел, как бандит уничтожил собаку. Задыхаясь, Антон то и дело твердил: «Табак… табак…»

— А табак здесь при чём?

— Собаку дяди Ильи звали Табакерка.

— Надо же! Опять связь с табаком.

— Да, только очень уж печальная. Антон задохнулся на руках Оксаны, прежде чем подоспела скорая.

— Уже и не хочется идти на эту заимку, — грустно заметила Александрина.

— А мы почти пришли. Взгляни, — указал раскрытой ладонью вперёд Виталий.

* * *

Молодые люди остановились, поражённые зрелищем. Парень, неоднократно видевший лесную картину таинственной заимки, всякий раз не мог ею надивиться. Что касалось Александрины, то вид на заимку ошеломил её. Было отчётливо заметно различие между зелёным цветом огромного лесного массива и растущих на заимке деревьев, с оттенком хвои в точности как у голубых елей. Это казалось немыслимым. Между тем, как подчеркнул Виталий, говоря о заимке, невозможно было не поверить собственным глазам.

— Несмотря на все трагические истории, связанные с ней, — выдохнула по прошествии времени Александрина, — смотрится потрясающе. Какая-то неподвластная времени и страхам красота.

— Вот и у меня было точно такое же впечатление, — подхватил парень, — когда я увидел это впервые.

Вступив на заимку, продолжительное время бродили между стволами голубоватых сосен. Ощущения молодых людей не изменились. Тревожности не было и в помине. Вокруг царили тишина и покой. Причём тишина не зловещая, а некоторым образом, подёрнутая усталостью. Словно деревьям, отличающимся по цвету от своих собратьев, наскучило исполнять партию в неоднозначных легендах. Будто соснам очень хотелось, чтобы кто-нибудь развенчал убеждение в том, что посреди них имеются очаги зыбучих песков.

— Здесь необычайно светло, — отметила Александрина, бережно переступая по ковру из упавших иголок, казавшихся серебристыми, — много воздуха и чистоты. Должно быть, это потому, что мы пришли сюда поздней осенью.

— Точно также чувствуешь себя здесь в любое время года, — проговорил Виталий. — Правда, зимой я был здесь только однажды, когда снега почти не выпало.

Александрина молчала, пытаясь осмыслить одолевавшие чувства. Заимка подействовала на неё, будто хрустальный шар в руках у гадалки, когда взору необъяснимым образом открывается то, что прежде оставалось незаметным. Молодая женщина вдруг отчётливо разглядела, как похудело лицо Виталия за время её длительного отсутствия. И, одновременно, загадочное место образовывало над Александриной символический купол, воздействуя, словно пирамида, дарующая умиротворение и наслаждение покоем.

Прогулка продолжилась. Обоим было жаль покидать заимку, поэтому они ещё побродили среди таинственных сосен. Территория бывшего поместья не произвела на Александрину особого впечатления. Парковые деревья, растеряв листву, смотрелись довольно уныло. Зато трава, растущая сквозь покрытие из красного кирпича, с первыми заморозками потеряла свою упругость, и шагать по дорожкам оказалось приятно.

— Должно быть, немало поколений мальчишек искали здесь клад, — равнодушно кивнула на остатки строения молодая женщина. — Монеты, украшения…

— Это место как-то обходили стороной, — возразил Виталий. — Во всяком случае, отец никогда не упоминал, чтобы в детстве они с друзьями бегали сюда. Хотя мальчишек всегда влекли тайны.

— А вы с Денисом?

— Мы предпочитали рыбалку, походы за земляникой, — тепло улыбнулся парень.

— Возвращаемся? — уточнила Александрина, почувствовав, что после длительной прогулки разыгрался аппетит.

— Назад очень далеко, — возразил парень. — Да и обедать пора, — заметил он, словно догадавшись, что спутница проголодалась. — В Фащёвке живёт папин приятель. Он и подбросит нас до дома.

* * *

На следующий день Александрина возвращалась домой в смешанных чувствах. Образовавшаяся из-за ремонта дороги «пробка», в которой автомобили едва двигались, не вызвала досады. Наоборот, молодая женщина обрадовалась возможности поразмышлять.

Ей необычайно нравилось, что они с Виталием интересуются друг другом, узнают о предпочтениях, ощущая общность вкусов. Об интиме не стоило и упоминать, настолько отношения представлялись гармоничными, доставляющими взаимное удовольствие. Проявляя заботу и внимание в быту, вдобавок парень старался чем-нибудь увлечь Александрину. И это ему прекрасно удавалось. В целом всё было прекрасно, однако молодой женщине не хватало какой-то искры в сердце, какого-то беспорядка, нарушающего умиротворение, благодаря чему чувство к Виталию можно было назвать любовью.

Между тем, стоило ей мысленно произнести имя Владимира, как её охватывала сладостная эйфория. В то же время Александрине мучительно недоставало тех трогательных моментов, которые она находила в отношениях с Виталием. По большому счёту, молодая женщина крайне мало знала о прошлом своего возлюбленного. Ни о детстве, ни о юности, ни о родителях, за исключением вскользь упомянутой Пустоваловым истории об акциях. Александрина понимала, что Владимир не придаёт значения рассказам о прошлом, считая сентиментальной чепухой. Вместе с тем, и настоящее любимого оставалось довольно туманным. Это представлялось в высшей степени странным. Определённые моменты жизни не должны вызывать у близких людей умиление, но своеобразная реакция на то или иное событие, поступок, по мнению Александрины, позволили бы лучше понять характер человека, ближе узнать его.

Пустовалов по-прежнему оставался в некотором роде закрытым, одновременно не испытывая любопытства ни к личности, ни к прошлому своей женщины, как казалось ей самой. С одной стороны, было приятно, что Владимир любит её, несмотря на неизведанные черты характера. А с другой, Александрине хотелось быть как можно ближе к человеку, с первых часов знакомства и по сей день создававшему для неё ощущение праздника. Дело было совсем не в том, что она порывалась сократить упомянутый Владимиром букетно-конфетный период. Александрина попросту недоумевала, что мешает их паре оставаться в этой замечательной атмосфере, сделавшись семьёй. Она была уверена, что Пустовалов не мыслит столь примитивно, считая, будто после женитьбы женщина обязана целиком и полностью взять на себя бытовые заботы. Особенно принимая во внимание материальные возможности Владимира. Если только он был жадным, намереваясь перевалить работу по дому на жену, перестав платить наёмной прислуге.

Скупым Пустовалов однозначно не являлся. В этом у Александрины имелась возможность убедиться. Со стороны