контингента этого корабля. Алихара же различие в статусе ничуть не смущало, а даже наоборот веселило. Бездомный вел себя учтиво и здоровался с каждым, даже с теми кто открыто смеялся над ним.

— Думаешь он сказал правду? — спросил у Чада Эзоп.

— Ты о чем?

— Ну про семью и то, что он торговцем был.

— Думаю да.

— А я думаю, это хорошо продуманный план.

— А чего ж ты тогда молчал?

— Ты бы меня все равно не послушал и отдал ему деньги.

Чад улыбнулся.

— Верно, отдал бы. Будь он бывшим торговцем, семьянином или бездомным, эти деньги ему гораздо нужнее. К тому же, не думаю, что он врет. Мне Алихар показался честным человеком.

— Я тоже так думаю, — включился в разговор Эйрик. — Алихар хороший.

Тем временем, капитан отдал приказ и судно понемногу стало отдаляться от берега. В хвостовой части корабля выстроилась несколько человек, они смотрели на сушу, изредка помахивая провожающим. Но был среди них один особо энергичный пассажир, который яростно махал руками и всячески жестикулировал. Конечно же им был Алихар.

— Вот видишь? — смеясь произнес Чад и тоже помахал уходящему судну вслед. — А ты про него гадости говоришь.

— Ничего я не говорю. Он хороший парень, которому не повезло, — грустно ответил Эзоп.

Корабль быстро удалялся и вскоре на горизонте осталось лишь несколько крошечный мачт.

Пополнив припасы и набрав все необходимое, торговцы покинули Сан-Ди. Их путь лежал через еще одну пустыню — Наоби. Ее климат и обитатели не были столь смертоносны как в Ханге, но пустыня есть пустыня. И путники предпочитали миновать ее впритык к прилегающему к ней морю. Это был самый приятный промежуток пути: прохладный бриз и морские воды делали его таковым. Между путниками царила гармония и веселье. Даже обычно хмурый Чад шутил и рассказывал военные байки, а Эйрик с интересом слушал их и задавал все новые и новые вопросы. Один только Эзоп, вопреки обыкновению, сидел в стороне и грустно смотрел вдаль, стараясь не вмешиваться в беседу.

Глава 7

— То есть, ты не умеешь плавать? — удивленно спросил у Эйрика Чад.

— Я море то только позавчера впервые увидел.

— Как это, тебя родители никуда не возили что-ли?

— Нет, вся моя жизнь — это пустыня.

— Ну ты даёшь. Я в твоём возрасте уже многих взрослых обплывал, а ты… С завтрашнего дня теперь и плаванию учится будем. Позорище! Чтоб через неделю мог километр проплыть.

— Но…

— Никаких “но”. Не сможешь — будешь тысячу раз отжиматься и так каждый день, пока не получится.

— Это много? — поинтересовался Эйрик.

— Вот как, значит… Тогда две. Ерничать он вздумал, мало видите ли ему, — с азартом в голосе произнес Чад.

— Я не об этом, просто я не знаю такого числа. До этого, самое большое количество повторений было восемьдесят пять.

— Погоди, ты и считать не умеешь что-ли?

— Умею конечно, но не такие большие числа.

— Сколько будет 156 плюс 242?

— Так… Ну…Пятьсот где-то.

— Ну шкет, так не годится. Кто тебя считать то учил?

— Мама, но иногда папа. Правда, очень редко. Он вообще с нами мало времени проводил. Постоянно уходил куда-то. Как говорила мама, он зарабатывал на возвращение домой.

— Возвращение? — вдруг неожиданно спросил Эзоп.

— Да. Мы уехали от цивилизации, из-за проблем с деньгами. Папа был кому-то должен. Как я понял, ему угрожали. Мне это Эймунд рассказал. Мама старалась избегать этой темы, а если мы спрашивали, то всячески отнекивалась, а потом, бывало, начинала плакать. Странно это все.

— И чем же твой папа зарабатывал на жизнь, как ты думаешь? — снова спросил Эзоп.

— Я не знаю. Мне никогда об этом не рассказывали. Наоборот, хотел у вас спросить. Кем он мог работать? Я тоже так хочу, потому что деньги, вроде, хорошие платили.

Чад с Эзоп переглянулись. Они догадывались, чем мог зарабатывать его отец. В пустыни делать деньги можно было лишь одним способом — торговлей людьми. В Центре и в других частях мира работорговля была запрещена, но здесь… Здесь дела обстояли совсем иначе. В пустыне человеческую жизнь могли продать за мешок кокосов или бурдюк воды.

Поэтому, на вопрос мальчика никто отвечать не спешил.

— Понятно, вы тоже не знаете.

— Думаю, он тоже торговцем был, прям как мы. Покупал подешевле у проходящих мимо караванов, продавал подороже, но уже другим караванам. Как звали хоть твоего отца? — перевел тему Чад.

— Отца звали Флоки, мать — Далия, — при этих словах Эйрик отвернулся, пытаясь скрыть слезы.

— Я уверен, они были хорошими людьми, — иронично сказал Эзоп.

— Да, самыми лучшими, — громко подтвердил Эйрик.

В караване воцарилась тишина. Все чувствовали некую неловкость после случившегося диалога, который, правда, дал ответ на многие вопросы, мучившие путников. Каждый был занят своими мыслями.

Эзоп просто наслаждался моментом. Он был весь в предвкушении приближающегося счастья. “До моря пару дней, а там уже и до Фиаза рукой подать. И все. Хватит с меня этих путешествий” — думал про себя торговец. Хотя и понимал, что по приезде про свои размышления он, как всегда, забудет. Стоило ему неделю пожить нормальной жизнью, как охватывала смертная тоска. И тогда месяца скитаний в пустыне ему казались райским сном.

Эзоп намеренно старался гнать от себя любые мысли, связанные с их новым попутчиком. Правда, получалось это далеко не всегда, не получилось и в этот раз. Мысли тянут за собой эмоции, а эмоции чувства. С появлением Эйрика, поведения мискарца сильно изменилось. То он весело рассказывал только что придуманную шутку, то спустя минуту сидел с отрешенным видом без какой-либо на то причины. Не то чтобы присутствие нового человека его сильно смущало, но пошлые анекдоты и рассказы про свои любовные похождения в публичных домах казались ему неуместными, а потому их он стал избегать. В разговорах теперь он тоже участвовал редко. Эзопа как будто подменили. Может он просто боялся привязаться к мальчику? Нет, причина лежала гораздо глубже.

Эзоп чувствовал себя одиноко, как и Чад. Только ярко выраженному экстраверту переживать кромешное одиночество удавалось гораздо сложнее. Он пытался заводить новые знакомства с торговками, местными, аюльскими женщинами, бывало, даже снимал шлюх просто чтобы поговорить, пытался завести новых друзей, но все это не давало удовлетворения. Вернее, эффект был, но своеобразный. Его можно было сравнить с длительной голодовкой, когда питаясь сухарями и водой, ты уже начал забывать вкус нормальной еды, и вдруг тебе дают понюхать или даже укусить жаренного цыпленка. Тогда чувство голода становится просто невыносимым. Именно так и складывалось общение Эзопа. Только