— Что теперь? — губернатор растерянно обратился к гостю.

— Теперь полковник Пожарский будет спать, не приходя в сознание, повинуясь приказу, а Вы сможете похлопотать о том, что-бы его место занял человек посговорчивее. Узнать его состояние вы сможете уже через час, когда супруга полковника обнаружит его тело лежащим на полу кабинета.

Семен Федорович нервно сглотнул.

— Предположим, я готов принять решение. Что от меня потребуется?

Мужчина легко расправил сплетенные ноги и ступил на ковер с высоким ворсом, устилающий спальню губернатора. Семен Федорович не заметил, как в руках у гостя оказался клинок странной, немного изогнутой формы.

— Мы будем с Вами встречаться, губернатор. Два раза в месяц, позже я уточню для Вас точные даты. Вам необходимо будет приходить в хорошем настроении и, как говориться, полным энергии.

— Уточню, энергией Вы будете делиться со мной и поэтому полны ей Вы должны быть до отказа. Черпать энергию Вы сможете из собственных или чужих переживаний. Хороших или плохих. Это Вам выбирать, конечно. Переживания эту будут рождаться в отношениях с другими людьми и накапливаться в Вас и в мече. Мне нужно от Вас по 2999 выдохов. Какие это будут выдохи, восторга или ужаса, мне не важно. Если Вы умеете вызывать у людей мгновенный невероятный восторг и сохранять его, я буду только рад, — незнакомец лукаво улыбнулся, — Если не умеете, тогда, вероятно, Вам сможет пригодится вот это.

Мужчина покрутил в руках клинок:

— Он умеет собирать выдохи ужаса… очень эффективно.

Мужчина положил клинок на диван, так буднично словно это был каталог с новинками гаджетов.

— Думаю, на сегодня достаточно. Если Вы заходите продолжить наше общение, губернатор, я имею ввиду, если Вы захотите овладеть еще некоторыми возможностями, кроме тех, что Вы получили сегодня и ускорить свое восхождение, если Вы захотите стать реальным, полноправным, непререкаемым правителем всей…Сибири, — гость выдержал паузу, — рекомендую Вам приготовить для меня 2999 выдохов к 21 мая. О месте, и как у вас говорят формате встрече я сообщу позже. Провожать меня не нужно.

После этих слов Гость растворился в воздухе.

Семен Федорович остался стоять один, неподвижный как статуя, осмысливая произошедшее. Потом нашел взглядом стакан с водой и осушил залпом. Встреча обрушила на него такой объем информации, потрясения и, что там говорить, открыла какую то новую сторону жизни о существовании которой он не мог подумать, представить, вообразить. Захотелось выбраться из комнаты поскорее и увидеть… Увидеть, что вокруг по прежнему привычный мир, путь уже не совсем тот, но все же та его часть к которой он привык, в которой ориентировался и чувствовал себя комфортно и значимо.

Он открыл дверь и осторожно выглянул в широкий и пустой коридор. Дом был успокаивающе узнаваемый и жил ночной, почти бесшумной жизнью. В конце коридора над лестничным маршем мигала красным глазком камера. Губернатор прошел по лестнице вниз к посту охраны. Парень в легком бронежилете и с тактической кобурой на поясе добросовестно поглядывал в мониторы многочисленных камер, охватывающий весь периметр усадьбы сплошной просматриваемой зоной.

— Как дела? — спокойно поинтересовался Семен Федорович у вскочившего при его приближении охранника.

— Все в порядке, босс, без происшествий. Посты докладывались три минуты назад. У всех норма.

— Давай-ка внеплановый контроль всем постам, так же не выдавая недавнего волнения потребовал губернатор.

— Внимание, всем постам. Доложить обстановку.

Последовал незамедлительный доклад от всех четырех групп, несущих охрану периметра и от двух бойцов контролирующих центральный вход.

Все было чисто. Все было спокойно. И все было реально.

Вновь погрузившись в себя, Семен Федорович прошел по лестницу на второй этаж и вышел на просторный балкон. Его всегда умиротворял этот вид на волнующееся море леса, который открывался с балкона. Он смотрел в ночь и слушал себя. Сердце продолжало взволнованно стучать. А что если все это реальность? Если это не бред, не развод и не прочая привычно объяснимая ерунда. Тогда выходит, что его приглашают на новый уровень. Выходит, что ему предстоит такое восхождение и такой масштаб перемен, о котором он не позволял себе думать всерьез. Близость предстоящих свершений нависла над ним будоражащим чувством, какое бывает у моряка, выходящего в шторм из уютной гавани.

«Но что же это за выдохи, которые необходимо передать Гостю? Выдохи восторга и ужаса… Что это значит?»

Понимание приходило быстро. Слишком очевидными были намеки. Меч лишает жизни. Это и есть ужас. Но что такое восторг? И почему не предложен инструмент для сбора выдохов восторга? Да, потому что, его попросту нет. Есть мнимый выбор, но нет способа. Значит этот визитер и не рассчитывает на то, что он воспользуется другим вариантом. Значит другой вариант ему не нужен. Но что делать ему, губернатору? Искать способ собирать восторг? Где? Как? Принять меч? Или отказаться к чертовой матери от выбора? Отказаться и лишить себя перспектив? Отказаться и узнать каким бывает этот гость в минуту разочарования?

Воспоминания жуткой боли заставили Семена Федоровича поежиться.

Внезапно губернатор ощутил легкий озноб, слегка коснувшийся его плеч. Вечер был теплый, но Семену Федоровичу стало неприятно холодно. Он почувствовал на себе чужой взгляд. Слева от балкона открывался вид на внутренний двор и угол восточного крыла здания. Дежурное освещение забора было недостаточным, что бы осветить весь двор и цоколь на углу тонул во в мраке. И именно из этого мрака губернатор явственно чувствовал направленный на него взгляд. Он сощурился, всматриваясь в темноту и внезапно вспомнил о том, как совсем недавно во время разговора с гостем смог легким усилием воли словно включить у себя кошачье зрение. Он вспомнил то ощущение и внутренне сдвинул внутри себя воображаемый тумблер. Двор залило светом. Но на этот раз не желтым как при разговоре с нежданным собеседником, а бледно красным. И в этом красном свете, сделавшем все предметы во дворе четко различимыми, он увидел собаку. Это было высокая, длинноногая псина с короткой шерстью и вытянутой острой мордой. Она спокойно смотрела на человека, стоявшего на балконе, но человек этот вдруг почувствовал смертельную слабость во всем крепком своем теле и жуткий страх чего-то неотвратимого.

Однако несколько секунд спустя Семен Федорович вернул себе самообладание и попытался бодро свистнуть собаке. Осипшее от необъяснимого ужаса горло выдало еле слышный хрип. Псина, губернатор безуспешно пытался вспомнить что это за порода, слегка склонила морду вбок, не спуская с него глаз.

— Охрана! — наконец ему удалось выкрикнуть спасительное слово, —