— И томится на палубе в одиночестве, иторчит в б-биллиардной? А играет он из рук вон плохо — вон у него пиджакспереди белый. Только совсем никудышные игроки так елозят животом по краюбиллиарда. Это три.

— Ну хорошо, а что вы скажете вон про тудаму?

Увлеченная игрой Кларисса показала на миссисБлэкпул, величественно шествовавшую под руку со своей компаньонкой.

Фандорин окинул почтенную дамунезаинтересованным взглядом.

— У этой все на лице написано.Возвращается из Англии к мужу. Ездила навестить взрослых детей. Муж — военный.Полковник.

Мистер Блэкпул, действительно, был полковникоми командовал гарнизоном в каком-то североиндийском городе. Это было ужечересчур.

— Объясните! — потребовала Кларисса.

— Такие дамы сами по себе в Индию непутешествуют, только к месту службы супруга. Возраст у нее уже не тот, чтобыотправляться в подобное п-путешествие впервые — стало быть, возвращается. Зачемона могла ездить в Англию? Только для встречи с детьми. Родители ее, я полагаю,уже на том свете. По решительному и властному выражению лица видно, что этаженщина привыкла командовать. Именно так выглядят гарнизонные или полковыепервые дамы. Их обычно считают начальством поглавнее самого командира. Выхотите знать, почему именно полковница? Да потому что, будь она г-генеральша,ехала бы первым классом, а у этой, видите, серебряный значок. Ладно, не будемтратить время на пустяки. — Фандорин наклонился и шепнул. — Давайте ялучше расскажу вам вон про того орангутана. Любопытный субъект.

Рядом с мистером Бабблом остановилсяобезьяноподобный мсье Буало, бывший виндзорец, своевременно покинувшийзлосчастный салон и потому выскользнувший из сетей комиссара Гоша.

Дипломат вполголоса сообщил Клариссе на ухо:

— Человек, которого вы видите, —преступник и злодей. Скорее всего, т-торговец опиумом. Живет в Гонконге. Женатна китаянке.

Кларисса расхохоталась:

— Тут вы попали пальцем в небо! Это мсьеБуало из Лиона, филантроп и отец одиннадцати вполне французских детей. Иторгует он не опиумом, а чаем.

— Как бы не так, — хладнокровноответил Фандорин. — Приглядитесь, у него оттопырился манжет и видно синийк-кружок татуировки на запястье. Такая попадалась мне в одной книге о Китае.Это отметина одной из гонконгских т-триад, тайных криминальных обществ. Чтобы европеецстал членом триады, ему нужно быть преступным воротилой нешуточного масштаба.И, разумеется, жениться на китаянке. Да вы п-посмотрите на физиономию этого«филантропа», и вам все станет ясно.

Кларисса не знала, верить или нет, а Фандоринс серьезным видом сказал:

— Это еще что, мисс Стамп. Я могу многоерассказать о человеке даже с з-завязанными глазами — по шуму, который онпроизводит, и по запаху. Убедитесь сами.

Он тут же развязал белый атласный галстук ипротянул Клариссе.

Она пощупала ткань — плотная, непрозрачная — икрепко завязала дипломату глаза. Как бы ненароком коснулась щеки — гладкой,горячей.

Вскоре со стороны кормы появилась идеальнаякандидатура — известная суфражистка леди Кэмпбелл, направляющаяся в Индию,чтобы собирать подписи под петицией за предоставление замужним женщинамизбирательного права. Мужеподобная, массивная, стриженная, она топала попалубе, как першерон. Поди догадайся, что это леди, а не боцман.

— Ну, кто это сюда идет? — спросилаКларисса, заранее давясь от смеха.

Увы, веселилась она недолго.

Нахмурив лоб, Фандорин отрывисто изрек:

— Шелестит подол. Женщина. Походкат-тяжелая. Сильный характер. Немолодая. Некрасивая. Курит табак. Короткостриженная.

— Почему коротко стриженная? —взвизгнула Кларисса и, закрыв глаза руками, прислушалась к слоновьей походкесуфражистки. Как, как ему это удается?

— Раз женщина курит, значит, стриженная ипередовая, — звучал ровный голос Фандорина. — А эта к т-тому жепрезирает моду, носит какой-то бесформенный балахон, ярко-зеленого цвета, но салым поясом.

Кларисса замерла. Это невероятно! В суеверномужасе она отняла от лица ладони и увидела, что Фандорин уже успел сдернутьгалстук и даже завязать его изящным узлом. Голубые глаза дипломата посверкиваливеселыми искорками.

Все это было очень мило, но закончилсяразговор плохо. Отсмеявшись, Кларисса очень тонко завела беседу о Крымскойвойне. Мол, какая это была трагедия и для Европы, и для России. Осторожнокоснулась своих воспоминаний той поры, сделав их несколько более детскими, чемони были на самом деле. Ожидала ответных откровений — надеялась понять, скольковсе-таки Фандорину лет. Сбылись самые худшие опасения:

— Меня т-тогда еще на свете небыло, — простодушно признался он и подрезал Клариссе крылья.

После этого все пошло вкривь и вкось. Клариссапопробовала повернуть на живопись, но запуталась, не смогла толком объяснить,почему прерафаэлиты называют себя прерафаэлитами. Наверное, он подумал, что онаполная идиотка. Ах, какая теперь разница!

* * *

Возвращалась к себе в каюту печальная, и тутпроизошло страшное.

В полутемном углу коридора колыхнуласьгигантская черная тень. Кларисса неприлично взвизгнула, схватилась за сердце исо всех ног бросилась к своей двери. В каюте долго не могла унять бешенобьющееся сердце. Что это было? Не человек, не зверь. Какой-то сгусток злой,разрушительной энергии. Нечистая совесть. Фантом парижского кошмара.

Она немедленно прикрикнула на себя: все, натом поставлен крест. Ничего не было. Дурман, наваждение. Сама дала себе клятву— не казниться. Теперь новая жизнь, светлая и радостная. И пусть блаженноюлампадой чертог твой будет осиян.

Чтобы успокоиться, надела самое дорогое издневных платьев, еще ни разу не опробованное (белый китайский шелк, сзади наталии бледно-зеленый бант), на шею — изумрудное ожерелье. Полюбовалась блескомкамней.

Ну, немолода. Ну, не красавица. Зато не дура ис деньгами. А это гораздо лучше, чем немолодая глупая уродина без единого пенниза душой.