Кэ резко отличалась от Алекса, который как раз сейчасраспрямился во весь рост, отыскав взглядом мать. Его добрая счастливая улыбкаозарила лицо.

– Спаси Господи! Ты, мать, выглядишь – лучше не бывает!

Он слегка наклонился, чтобы поцеловать ее, она легонькообняла его. Уже несколько месяцев не приезжал он из Сан-Франциско в Нью-Йорк,но она отнюдь не ощущала, что их вправду разделяют огромные расстояния. Ончасто звонил ей, справлялся, как дела, рассказывал что-нибудь новенькое;спрашивал о готовящейся книге или же толковал о текущем судебном деле. Оначувствовала неразрывность их с сыном существования, причем оба не докучали другдругу. Меж ними сложились отношения, которые ее целиком устраивали. Вот онасидит напротив сына за столиком и не скрывает светящейся в глазах радости отвстречи.

– Лесть, дорогой мой, это порок, однако восхитительный.Спасибо тебе, – улыбнулась она в ответ.

В свои шестьдесят два года она еще смотреласьпривлекательной – высокая, изящная, элегантная, с гладкой кожей женщинывполовину моложе. Косметическая операция помогла ей сберечь красоту и нежныйцвет лица, но хороша собой она была изначально. А необходимость участвовать врекламе и популяризации собственных сочинений заставляла ее заботиться осохранении формы. С годами Шарлотта Брэндон стала объектом немалого бизнеса.Как дама пишущая, она понимала: ее лицо – важная деталь ее имиджа, равно какжизнерадостность и радушие. Это была женщина, чтимая другими женщинами, за тридесятилетия завоевавшая себе преданных читательниц.

– Так что у тебя за дела? Выглядишь ты, надо сказать,тоже великолепно.

– Работы полно. Право, не было передышки с тех пор, какмы последний раз виделись. – Только успел он сказать это, и его взглядметнулся к входу. На миг показалось, что там стоит Рафаэлла. Темноволосаяголовка, выдровое пальто показались наверху лестницы, но стало ясно, что входитсюда какая-то другая женщина, и Алекс быстро вернулся взглядом к матери.

– Ты, Алекс, кого-то ждешь? – Она моментальнопрочла это в его взгляде и усмехнулась. – Или ты устал от калифорнийскихдам?

– Откуда взять время на это? Я трудился сутки напролет.

– А это ты зря.

Она взглянула на него огорченно. Ей хотелось, чтобы он жил поистинеполной жизнью. Он желала этого обоим своим детям, но ни одному из них неудавалось пока достичь желаемого. У Алекса не сложилось супружество с Рэчел, аКэ сжирали страсть к политике, ее амбиции, заслонившие ей все прочее. ПоройШарлотте казалось, что детей своих она не понимает. Ей удалось и достичьсемейного благополучия, и сделать карьеру. Но дети ей объяснили, что временанынче не те, карьеру уже не сделаешь так легко, как это получилось у нее. Правыони или обманываются из-за собственных неудач? Глядя на сына, она сейчас оченьбы хотела расспросить, доволен ли он своим одиноким житьем или предпочел бынекоторые перемены. Очень бы хотела знать, связан ли он всерьез с женщиной,которую вправду полюбил.

– Мама, не стоит волноваться. – Он весело похлопалее по руке и подозвал официанта.

– Выпьем?

Она согласно кивнула, и он заказал две «Кровавые Мэри». Апотом уставился на нее. Надо все сказать именно сейчас, на случай если Рафаэллапридет вовремя. Он договаривался на час дня, а с матерью встретился в половинепервого. Опять же, возможно, что Рафаэлла вовсе не явится. Он наморщил лоб,затем посмотрел в прозрачные голубые глаза матери.

– Я позвал одну знакомую присоединиться к нам. Но неуверен, что у нее это получится.

Затем по-мальчишески смущенно потупился и вновь взглянул вматеринские голубые глаза.

– Надеюсь, ты не возражаешь.

А Шарлотта Брэндон уже смеялась, юный и радостный смехзвучал звонко.

– Брось смеяться надо мной.

Но такой уж был у нее заразительный смех, что Алекс невольносам заулыбался в ответ на игравшее в ее взгляде веселье.

– По виду тебе можно дать лет четырнадцать. Уж извини,Алекс, так, ради Бога, скажи, кого ты пригласил на ленч?

– Одну приятельницу. Одну женщину. – Едва неприбавил: «Пристал к ней в самолете».

– Ты приятельствуешь с ней в Нью-Йорке?

Не стоило допытываться, вопрос задан был дружелюбно,Шарлотта по-прежнему улыбалась сыну.

– Нет, она живет в Сан-Франциско. Сюда приехала нанесколько дней. Мы летели одним рейсом.

– Очень мило. Кем она работает?

Она сделала первый глоток из своей рюмки, сомневаясь,уместно ли об этом спрашивать, но ей всегда любопытно было узнавать о егодрузьях. Иногда трудновато оказывалось не настаивать на правах матери, но еслиуж ей случалось переусердствовать, он всегда ее вежливо останавливал. Онасмотрела сейчас на него вопрошающе, но он не возражал, кажется. Держалсяоживленнее, нежели приводилось ей видеть с давних пор, глаза его были полнытепла и ласки. Никогда он не выглядел таким при Рэчел, вечно был не в своейтарелке. Тут она заподозрила, не приготовил ли Алекс некий сюрприз.

Но он лишь весело поглядывал, отвечая:

– Верь не верь, достославная романистка ШарлоттаБрэндон, но она, похоже, никем никогда не работала.

– Ох, ох. Чистое декадентство.

Однако Шарлотту это не расстроило, ее лишь озадачило то, чточиталось во взгляде сына.

– Она совсем молоденькая?

Это было бы объяснением. Юные вправе потратить некотороевремя, чтобы выбрать себе подходящее занятие. Но коль стали чуть старше, то, помнению Шарлотты, надо выбрать свою дорогу, во всяком случае, род деятельности.

– Нет. То есть не молоденькая. Ей около тридцати. И онаиз Европы.

– Ага, – понимающе заметила мать, – тогдаясно.

– Все равно странно. – Он призадумался. –Никогда не встречались мне женщины, ведущие такой образ жизни. Отец у неефранцуз, мать – испанка, а сама она проводит всю жизнь по преимуществувзаперти, окруженная, провожаемая, осажденная родней и дуэньями. Такой укладкажется небывалым.

– Как же удалось тебе оторвать ее от них хотя бы насрок, достаточный, чтобы сразу подружиться с ней?

Шарлотта была заинтригована, отвлеклась лишь на краткоеприветствие, чтобы небрежно помахать через зал знакомому, сидящему в отдалении.

– Я еще не успел. Но намерен. Это один из мотивов, покоторым я позвал ее на сегодняшний ленч. Она обожает твои романы.

– Ой Боже ты мой! Такие здесь не к месту. Господи, какстану я обедать бок о бок с теми, кто расспрашивает, давно ли я сталаписательницей и сколько месяцев уходит у меня на каждую книгу?

Однако жаловалась она понарошку и улыбалась по-прежнемудостаточно мирно.

– Отчего ты не водишься с девушками, предпочитающимииных писателей? Очень бы кстати была такая, что любит Пруста, или Бальзака, илиКамю, или же обожает читать мемуары Уинстона Черчилля. Что-нибудьосновательное.