Но она вновь не согласилась:

– Видите ли, меня будут сопровождать прямо от самолета.

Он постарался улыбнуться:

– Не правда ли, очень похоже, что вы рецидивистка ипутешествуете под конвоем или вроде того?

– Ну да. – Печаль была в ее голосе и в глазах.Оживление пяти последних часов вдруг угасло для обоих. Взаправдашний мирприготовился вторгнуться в их легкую игру. – Я прошу прощения.

– И я. – Затем он сказал ей серьезно: – Рафаэлла…смогу ли я повидать вас, пока мы будем в Нью-Йорке? Понимаю, вы заняты, но есливстретиться за рюмочкой, а? – Она помотала головой. – Почему бы нет?

– Невозможно. Моя родня никогда не позволит.

– Да почему, ради Христа, вы же взрослая.

– Совершенно точно. А дамы в том обществе не бегаютвыпивать с незнакомыми мужчинами.

– А я знакомый. – Вид у него вновь сталмальчишеский, и она рассмеялась. – Ладно, вот что. Нельзя ли пригласитьвас на ленч со мной и с моей матерью? Завтра?

Это была импровизация, но он притащил бы мать на ленч, еслибы даже пришлось выволакивать ее с редакционного совещания. Коль ШарлоттаБрэндон понадобилась на роль дуэньи с целью склонить Рафаэллу на ленч вместе сним, никого лучше не сыщешь.

– Согласны? «Времена года». Час дня.

– Алекс, я не знаю. Наверняка меня…

– Постарайтесь. Даже не обязательно давать обещание. Мытам будем. Получится у вас прийти – прекрасно. Если не появитесь, я вас пойму.Ну, смотрите. – Самолет коснулся посадочной полосы, и в голосе Алексапрозвучала внезапная торопливость.

– Не вижу, как… – Их глаза встретились. Рафаэллавыглядела отчаявшейся.

– Бояться нечего. Только помните, как сильно вы хотитепознакомиться с моей матерью. «Времена года». Час дня. Не забудьте.

– Да, но…

– Тише… – Он поднес палец к ее губам, и Рафаэлладолго не сводила глаз с Алекса.

Вдруг он нагнулся к ней, весь охваченный желанием поцеловатьее. Может, если сделаешь это, то уж никогда ее не увидишь, а если воздержаться,то не исключено, что они встретятся снова. Так что вместо поцелуя он предпочелвопрос сквозь рев моторов, пока самолет выруливал на стоянку:

– В каком отеле вы остановитесь?

Глаза ее были просто бездонными, когда она смотрела на негов нерешительности. По сути, он просил довериться ему, и она этого хотела, но немогла отбросить сомнения, позволительно ли это. Слова вырвались у нее будтосами собой, когда самолет резко дернулся:

– Я буду в «Карлейле».

Тут же, словно по условленному знаку, две стюардессыпоказались в проходе, одна несла ее пальто из выдры, другая извлекла еедорожную сумку из-под сиденья, а Рафаэлла, словно послушный ребенок, попросилаАлекса достать ей шляпу с верхней полки, затем без единого слова надела ее,отстегнула ремень и встала. И вот стоит, такая, какой он прежде видел ее ваэропорту. Закутанная в выдровый мех, глаза под вуалеткой черной шляпки, прижавк себе книгу и сумочку. Она взглянула на него, потом протянула ему руку,облаченную в лайковую перчатку черного цвета:

– Спасибо вам.

Это была благодарность за пять часов, отданных ей, зажеланный случай, за побег из действительности, за то, что испробовала, какмогла бы пойти ее жизнь, могла б, да вот не пошла. Она еще на миг задержала наАлексе свой взор, потом отвернулась. К двум стюардессам, явившимся заРафаэллой, присоединился стюард, решительно вставший позади нее. В хвосте самолетаоткрылся запасной выход близ того ряда, где она сидела с Алексом, а стюардессыобъявили по мегафону, что высадка пассажиров будет производиться через переднююдверь.

Задний люк вмиг открылся, Рафаэлла и трое членов экипажабыстро удалились. Выход незамедлительно закрыли вновь, и лишь немногиепассажиры в хвосте самолета недоумевали, что случилось и почему женщину вчерном пальто из выдры высадили таким путем. Но все они больше были занятысобой, собственными заботами, и только Алекс задержался там, уставясь на люк, вкотором она исчезла. Вновь ускользнула от него. Темноволосая незабываемаякрасавица скрылась в очередной раз. Но теперь он знал, что зовут ее Рафаэлла ичто остановится она в «Карлейле».

Вдруг у него перехватило дух – Алекс сообразил, что невыяснил ее фамилию. Рафаэлла. А дальше? Как осведомиться о ней в отеле? Итак,единственной надеждой остается увидеть ее завтра за ленчем. Если она появится,если сумеет вырваться от родственниц… если… Чувствуя себя словно запуганныйшкольник, он взял пальто и портфель и начал продвигаться вперед к выходу изсамолета.

Официант во «Временах года» проводил высокую, видную даму кее постоянному столику рядом с баром. Сухое современное убранство былоподходящим фоном для ярких людей, обитавших день и ночь в этом ресторане. Идя ксвоему столику, дама улыбалась, кланялась, поприветствовала своего приятеля,прервавшего разговор с кем-то, чтобы помахать ей рукой, не вставая. ШарлоттаБрэндон была здесь постоянной посетительницей. Для нее прийти сюда на ленч –все равно что в клуб, ее высокая тонкая фигура уверенно двигалась в знакомойобстановке, белоснежные волосы выбивались из-под шляпки, которая очень ей шла исочеталась с прекрасным пальто из выдры, накинутым поверх темно-синего платья.В ушах играли сапфиры и бриллианты, вокруг шеи – три нитки крупного отборногожемчуга, на руке – одинокий сапфир, купленный ею по случаю пятидесятилетия, нагонорар за свою пятнадцатую книгу. Предыдущая разошлась тиражом более трехмиллионов экземпляров в мягкой обложке, и Шарлотта Брэндон, решив шикануть,приобрела это кольцо.

Своей карьерой она была обязана смерти мужа: он разбился насвоем самолете и ей пришлось поступить впервые на работу, заняться сборомматериалов для скучнейших обозрений, которые самой ей отнюдь не нравились. Авот что ей понравилось, и это она быстро осознала, так это сочинять, и, сев засвой первый роман, она почувствовала себя наконец-то добравшейся до дому.Первая книга прошла неплохо, вторая – того лучше, третья – с ходу вышла вбестселлеры, и с той поры началась нелегкая работа. С каждым годом, с каждойкнигой она все больше и больше влюблялась в писательский труд. Теперь Шарлоттуволновали только ее сочинения, ее дети да внучка Аманда.

Не попалось ей в жизни больше никого достойного, после смертимужа лишь иногда заставляла она себя встретиться с каким-либо другим мужчиной.Водились с ней стародавние близкие друзья, сберегались добрые отношения с ними,однако выйти замуж за кого-то из них она не пожелала. Двадцать летотговаривалась интересами своих детей, а позже – исключительно интересамитворчества. «Со мной не ужиться. Режим у меня несносный. Пишу ночь напролет,сплю целый день. Это ж с ума тебя сведет, не выдержишь!» Ее отговорки былимногочисленны и не очень-то весомы. Человек она была организованный,дисциплинированный, умела рассчитать работу по часам, словно армейскийбатальон, изготовившийся к маршу. Истина была в том, что ей не хотелось сновазамуж. После Артура Гейла никого она так и не полюбила. Для нее он был яркимсветом с небосвода и прототипом полудюжины героев ее романов. Александр же такна него похож, что порой перехватывает дыхание, когда видишь его, такого жетемноволосого, высокого, стройного, гибкого и привлекательного. И она бывалагорда сознанием, что этот редкостно красивый, интеллигентный, добрый человекприходится ей сыном. И совсем другие чувства возникали у нее при встрече сдочерью. Кэ порождала в ее душе сокровенное чувство вины за неведомые, носовершившиеся ошибки. Отчего получилась Кэ настолько язвительной, холодной,злой? Из-за постоянной занятости матери своим творчеством? Из-за смерти отца? Впику брату? Так или иначе, Шарлотта несла в себе груз поражения, с грустью итревогой смотрела в холодные глаза, подобные ее собственным, но не отражающие всебе ничего отрадного.