Ни капельки. Ни один мускул не дрогнул на его лице. Происходит то, чего так боялась Джулия. Мужчина только взмахивает рукой, приказывая Вальтеру сдвинуть ёлку чуть левее, чтобы дерево не вело в сторону.

Сестра ёрзает по сиденью.

— Миссис Хилл, — поправляет меня. — Привыкай называть меня так. Очень скоро у нас с Демидом свадьба!

— Как пожелаете, — вздыхаю. — Хоть герцогиня. Без разницы.

Однако для Грозного Хилл кое-что значит. Он собирается жениться на Джулии, и невыясненная ситуация в офисе, сложившееся у невесты мнение о нем заставляют Демида все же вернуться к разговору:

— Джули, послушай…

— Нет! Молчи! — взвизгивает и демонстративно затыкает пальцами уши. — Ничего не хочу знать! Ты все равно любишь только меня! Любишь, любишь, любишь!

Устав от крика, я двигаюсь к ёлке, заглядываю в пакет и нахожу разноцветные шары. Достаю один, нанизываю на веточку. Потом следующий.

— Юль, — произносит Демид, — верхнюю часть дерева не наряжай. Не нужно самой лезть на стремянку.

Собираюсь ответить, но меня перебивает Хилл:

— Конечно, не дай бог сорвется еще! Голову себе проломит…

Надеюсь, до такого не дойдет, но сестра затаила на меня лютую злобу. Лишь я виновата, первый враг для нее, а Грозного Джулия уже тысячу раз оправдала мысленно.

Дверь в дом неожиданно открывается и на пороге появляется Стефан.

Демид молниеносно оглядывается на водителя.

— Что ты здесь делаешь? — спрятав сжатые кулаки в карманы, шагает к мужчине. — Я же тебя отпустил.

Запорошенный, словно сугроб, Стефан застывает на коврике возле двери.

— Извините, Демид Леонидович, — не шевелится, чтобы не стряхнуть снег на хозяйский пол. — Супруга ненароком разбила градусник в квартире, пришлось вызывать службу по устранению ртути. Увез жену ночевать к теще на другой конец города. А сам не хочу к теще, да и на работу завтра рано вставать. Вот и вернулся. Посплю в домике для охраны.

На считаные доли секунды Стефан поднимает взгляд, мельком посмотрев на меня.

Тем не менее его холодные глаза отпечатываются в памяти. Даже если я сейчас прикрою веки, все равно буду видеть лицо водителя. Робкое перед Грозным, и в то же время многообещающее для меня.

Никогда прежде Стефан так заинтересованно не смотрел.

Наверное, зря я обманчиво льстила водителю, пытаясь поддеть Демида. Отныне не стану этого делать, особенно после предупреждения об увольнении.

А вдруг и не было в его взгляде ничего? Женщины любят придумывать качества мужчинам заранее, определять их планы, как настоящие телепатки. Причем не всегда верно.

— Хорошо, Стефан, — кивает Грозный. — Свободен.

Демид спешит закрыть дверь.

Закрепляю третий блестящий шар на ёлке.

Похоже, злость и нервное напряжение — постоянные спутники мужчины. Он даже дома выглядит собранным, официальным.

И вообще в особняке Грозного все как по струнке ходят, здесь нет по-настоящему домашнего тепла и уюта.

— Демид Леонидович, — решаюсь внести лепту в скучный распорядок олигарха, — когда ты последний раз наряжал ель?

Грозный серьезно задумывается, растирая подборок:

— Лет двадцать… пять назад. А что?

Да ничего.

— В восемь лет? — наклоняюсь к пакету, роюсь в игрушках.

— Не сиди на корточках. Тебе нельзя! — говорит строго, шагает ко мне, берет за предплечье и вынуждает плюхнуться попой на мягкий ковер.

Я пропускаю мимо ушей замечание, смотрю на Демида снизу.

— Столько времени ты лишал себя удовольствия проводить этот чудесный ритуал… Даже не верится.

— У меня нет свободных часов на всякую ерунду. В чем прелесть убивать время на развешивание безделушек?

Внимательней сканирую взглядом Грозного, сощуриваюсь:

— И Новый год давно не отмечал?

— Бессмысленный праздник.

В анамнезе Демида рутинная работа, жажда денег и малоинициативная Джулия, что служит Грозному домашним питомцем.

Хотя я на месте бизнесмена лучше бы завела собачку, чем Хилл. С ней тоже можно гулять, высказывать, что накопилось, иногда чесать за ухом, а главное — дрессировать. Джулия отлично знает команды.

— А ты попробуй, — протягиваю очередную игрушку.

— Почему олень? — недоверчиво уточняет, рассматривая то, что даю.

Качаю головой и меняю фигурку на классический шарик, беру еще несколько, встаю на ноги.

— Вешай, куда посчитаешь нужным.

Демид сначала лениво, лишь бы я отвязалась, крепит игрушку, но, получив другую, не красного цвета, а синего, уже расчерчивает в голове схему тонов, как будет выгодней смотреться. Увлекается, анализирует, не сдерживает улыбку, когда я повязываю себе на шею сияющую мишуру и украдкой показываю мужчине кончик языка.

В какой-то момент дотрагиваюсь до плеча Демида, останавливая процесс:

— А теперь полюбуйся на то, что ты сделал.

— Зачем?

— Это самая важная часть церемонии! — веду на несколько метров подальше. — Немного развешал, отошел, полюбовался на работу, похвалил себя и принимаешься опять!

— Неплохо же получилось? — подбрасывает в руке шар, придирчиво смотрит на ёлку.

К этой минуте сосуд Хилл уже непросто переполнился, а течет через край, но она никак не насмелится высказать недовольство. Только завистливо пялится в нашу сторону.

— Я тоже хочу наряжать! — вдруг озвучивает желание.

— А вам, госпожа Хилл, нельзя, — киваю отрицательно. — У вас нога сломана. Но! — поднимаю палец вверх. — Вы можете помочь распутать гирлянду.

Отдаю коробку сестре. Та с кислой мордой вынимает гирлянду, не слишком бережно растягивает провода.

Я стараюсь не усердствовать и уж тем более не навязывать Демиду свое общение, говорю по существу.

Когда игрушки почти все на месте, вспоминаю о гирлянде и снова оборачиваюсь к Хилл. В удивлении замираю.

Под шумок сестрица схватила розовую металлическую пилочку, которой не так давно точила свои когти, и сейчас пытается уничтожить ненавистный гипс у себя на ноге. Молча. Стиснув зубы. Естественно, пилка лишь царапает бинты, но Джулия не сдается.

Округляю глаза, осторожно тычу пальцем Грозного, чтобы он тоже взглянул.

— Что ты делаешь? — хмурится.

— Надоел уже этот гипс! Все чешется под ним, — капризничает.

— Будешь носить, сколько велели врачи! — начинает повышать тон, но глубоко вдохнув, все же смягчает голос: — Ты просто устала, Джули.

— Да, — соглашается и тянет к Грозному ручки. — Отнеси меня наверх…