Она рассмеялась и решительно села за письменный стол, открыла несессер с письменными принадлежностями.

— Что скажет обо всем этом папа?

Миссис Чарлвуд еще громче рассмеялась.

— Твой отец — самый неприспособленный в мире человек, напрочь лишенный амбиций. Подобного ему я в жизни не видела. Ему ничего не нужно сверх того, что он уже имеет, — жену, дочь и его книги.

Мать снова вздохнула.

— Но я хочу намного больше. Нет, не для себя, моя дорогая, — для тебя. Через несколько лет ты вырастешь, станешь очень хорошенькой, и мне хочется, чтобы у тебя было все, что имела я в твоем возрасте.

— Твои родственники очень рассердились, когда ты вышла замуж за папу?

— Конечно, рассердились, — помрачнела мать. — Они думали, раз я красива, мне следует выйти замуж за очень богатого и знатного. Но я любила твоего отца, и он любил меня — все остальное было не важно.

Одетта видела, как мать писала письмо, которое затем было отправлено по почте, и с каким нетерпением ждала ответа.

Когда ответ пришел и мать прочитала его, она была вне себя от гнева.

Она так редко сердилась, что Одетта, увидев ее лицо, встревожилась.

— Что так расстроило тебя, мама?

— Вот это письмо.

— От графа Хотона?

— Да, можешь прочесть, если пожелаешь.

Мать положила письмо на стол и вышла из комнаты.

Вышла, чтобы скрыть слезы.

Мать плакала.

Письмо было очень коротким.

Она прочла:

Дочитав письмо до конца, Одетта почувствовала, что ей, так же как матери, трудно справиться со своим гневом.

После этого они никогда не упоминали имени графа Хотона, чтобы не переживать еще раз чувство глубокого разочарования и оскорбленного достоинства.

Теперь, когда он держал ее руку, она напомнила себе, что ненавидит его и если сумеет причинить ему боль, как он когда-то причинил ее матери и, разумеется, отцу, может быть, и не ведая того, с радостью сделает это.

Казалось, мир грез вновь окутал ее.

Человек, стоявший рядом, — негодяй, с которого надо наконец сорвать маску и наказать за предательство.

Ей стало интересно, как бы поступила с ним принцесса Шарлеваль.

А вскоре она поняла, что должна делать.

Она инстинктивно пошевелила пальцами, пытаясь вытащить их из его руки.

— Tiens![3] Вы и в самом деле важная персона, milord! У меня во Франции тоже есть положение в свете и имя. Однако я уверена, вряд ли вы могли слышать обо мне.

— Скажите мне ваше имя.

— Мой муж — lе Prince Jean de Charleval[4].

— Значит, вы принцесса! — выпалил Хотон. — Мне следовало этого ожидать. К тому же принцесса Одетта — прелестное имя для прелестной особы.

— Вы опять льстите мне, monsieur.

— Нет, я говорю правду. Когда мы сможем встретиться вновь?

Одетта пожала плечами, хорошо сознавая, что при этом голубой тюль плавно скользит по ее белоснежной коже.

Она почувствовала, что граф заметил это.

— Вы чувствуете то же самое, что и я, — сказал он. — Нам необходимо поговорить. Вы позволите пригласить вас на ленч?

Одетта покачала головой.

— Тогда на обед или ужин?

Девушка силилась припомнить, что было намечено на завтра для леди и лорда Валмер, и вдруг, словно огненные буквы зажглись перед ее глазами, всплыло в памяти, что завтра вечером посол везет их с Пенелопой во дворец Тюильри.

Императорская чета устраивала там грандиозный обед для членов комиссии, участником которой был лорд Валмер.

Между тем граф проявлял невероятную настойчивость.

— Сможете ли вы отобедать со мной завтра?

— Думаю… думаю, что смогу… хотя, полагаю, мне следовало бы сказать «нет».

— Но вместо этого вы все-таки придете? Я очень хочу пообедать с вами, потому что мне так много надо вам сказать!

— Может быть… если будет возможно.

— В таком случае куда мне за вами заехать?

— Вы не должны этого делать. Будет… как это вы говорите… неудобно, если мы будем обедать… одни.

— Как мы встретимся?

Одетта стала лихорадочно соображать.

Наконец она вспомнила, что если есть калитка из сада посольства, которая ведет в сад графа, где они сейчас находятся, значит, должна быть еще одна, которая вела бы наружу, на дорогу.

Она помолчала с минуту, прежде чем сказать:

— Ожидайте меня в экипаже на рю де Пьер в половине девятого, и я присоединюсь к вам, если будет возможность.

— Если будет возможность? — переспросил граф. — Она должна быть! Если вы не придете, я обшарю весь Париж! Кто-то должен знать, где вы живете.

— Сомневаюсь, что вам удастся найти меня. Мы остановились у друзей.

— Понимаю, — кивнул граф, — вы не хотите, дабы ваши друзья знали, что вы встречаетесь со мной.

— Нет, конечно, нет! Они были бы весьма… шокированы.

— В таком случае придумайте благовидный предлог. Я намерен вас вновь увидеть и обещаю вам, Одетта, ничто на свете не сможет меня остановить!

В голосе его звучала искренность, не имевшая ничего общего с тем цинизмом, который присутствовал в начале разговора с ней.

Одетта улыбнулась про себя.

Ее воображение уже вовсю работало, сплетая узоры сюжета.

Она поставит графа в неловкое положение и отомстит ему таким образом за недопустимое обхождение с ее матерью.

Она поднялась.

— Давайте потанцуем. Возможно, позднее вы измените свое мнение обо мне и больше не захотите меня видеть.

— Вы сами хорошо понимаете, что ваше заявление нелепо. Я хочу этой встречи, как ничего другого, хочу так, что не могу выразить этого словами, по крайней мере по-английски.