С другой стороны, если бежать из города, то потом уже не получится отговориться настолько просто. Если поймают — придется или драться, или отправляться в застенки… и все равно драться.

Сложный выбор.

Достав монетку, я рассмотрел ее с обеих сторон. Имперский золотой… С одной стороны — единичка и карта Империи, с другой — профиль нынешнего Императора. Ну, пора применить способ выбора, которому когда-то научил нас с Айвеном Ольд.

Я подбросил монетку.

Способ очень прост. Ты бросаешь кругляш до тех пор, пока одно из возможных решений не выпадет три раза. А потом думаешь — хочется ли тебе согласиться с этим или же тянет попробовать кидать монетку до пяти раз — в надежде, что победит другой вариант.

Вот в этот момент и становится предельно ясно, к чему у тебя лежит душа на самом деле. И важно именно это, а не то, какой там стороной шлепнулась на пол монета.

Физиономия Императора выпала три раза первой, намекая на то, что нужно оставаться в городе. Но мне очень хотелось продолжить подбрасывать золотой — и решение было принято. Пора убираться отсюда.

Загрузив остатки ужина в рюкзак, я погасил светильник и принялся ждать. Уходить лучше всего после полуночи. И нужно быть готовым ко всему — от того, что за мной следят, до того, что стражники на воротах окажутся упертыми и их не откроют.

Часа через два я поднялся, набросил на плечи рюкзак, натянул новые сапоги и вышел из номера. Сначала мне требовалась наглость. Можно было, конечно, попробовать вылезти из окна номера, пробраться в конюшню, попытаться найти там свою лошадь, не разбудив конюхов… Но проще все же напрямик.

— Мне срочно нужно попасть в храм всех богов, — сообщил я пытающемуся продрать глаза охраннику в холле гостиницы. — Проводите меня до конюшни, а то я у вас здесь не особо ориентируюсь.

— Да, господин, — печально зевая, кивнул тот и поплелся к двери, которая, как я помнил, вела напрямую в сарайчик с лошадьми.

Там нас встретил такой же печальный и сонный конюх, со страдальческим лицом приведший мою лошадь и открывший ворота.

Я вышел на улицу, ведя животное в поводу. Сейчас будет понятно, следят за мной или нет. Если следят — придется драться. Иначе никак — доложат страже или жрецам, а потом — все.

На первый взгляд, никому я не был нужен. Город был темным, пустынным и безжизненным.

Осмотревшись по сторонам, я забрался в седло и повернул лошадь в сторону центра. Кто бы за мной сейчас не наблюдал, будет лучше, если они решат, что я действительно отправился к храму.

Цокот подкованных копыт по брусчатке звучал настолько громко, что я то и дело морщился и озирался. Но никто, слава Эстерси, мной не интересовался. Кажется.

Отъехав на пару сотен шагов, я свернул в сторону, оказался на соседней улочке и развернулся обратно к городской стене.

Стражники у ворот, к которым я добрался спустя двадцать минут, на мою просьбу выпустить меня из города, ответили отказом. Имперский у них был заметно лучше, чем у покойного Сетика, но все же не находился на вершине совершенства.

— Не положен. Командиры голову снимает.

— Вы поймите, мне очень нужно в Токаро!

— Зачем? — флегматично поинтересовался страж, всем своим видом показывая, что я могу и не отвечать.

— Конкуренты моего брата планируют провернуть сделку, которая его разорит! И времени совсем мало!

— Все равно не положен.

— Я заплачу! Это действительно очень важно для семьи!

Стражник немного помялся, переглянулся с товарищами, но все равно мотнул головой.

— Нельзя, господин. Правила строгий.

— Дам пять золотых!

Воины переглянулись еще раз, на этот раз удивленно.

— Жрец и ночной стража…

— Десять золотых!

Во взглядах стражников начал разгораться огонек алчности и я понял, что перестарался. Надо было, наверное, начать с двух монет — тогда бы они согласились и на пять.

Я как в воду глядел.

— Господин, если эти действительный настолько важно для ваш и вашего брат, то мы сможет вас пропустить. Но вы поймите, это против всей правило — поэтому мы возьмем с вас двадцать золотые.

И вот здесь я откровенно разозлился. С трудом удержавшись от того, чтобы не изжарить кого-нибудь заклинанием, промолчал и отошел в сторонку, присев на какую-то ступеньку.

— Господин?

— Что?

— Вы не желаете проехал?

— Через два-три часа взойдет солнце, — я махнул головой в сторону востока. — Если вы не хотите открыть мне ворота сейчас и за десять золотых, то хрен с вами, я подожду три часа и проеду через них бесплатно. Да, мне придется торопиться пуще прежнего и гнать до брата во весь опор, но, демоны меня побери, оно того стоит!

Стражники, явно обеспокоенные таким вариантом, принялись о чем-то вполголоса переговариваться. Наконец, самый первый снова обратился ко мне:

— Господин, давайте ваш десять золотой. Мы решил, что наживался на чужих неприятности — это действительный недостойно.

Еще бы вы не решили… Я отсчитал десять кругляшей и ворота начали открываться.

— Мирной службы, доблестные воины.

— И вам спокойной и быстрой дорога, господин!

За воротами, я, не сдерживаясь, пришпорил лошадь. Стражники все равно считают, что я тороплюсь к брату, а больше никого вокруг и нет.

Спустя полчаса я уже раскапывал свои спрятанные сокровища, хваля себя за предусмотрительность. Теперь самое главное — найти дорогу, ведущую к границе с Империей и свалить, наконец, из этой страны. Общение со жрецами знатно подпортило мне впечатление о Тардии. Чтоб я еще раз сюда приехал…

На тракт, ведущий от Летнего Тарда к границе, я выехал, когда небо уже заметно посветлело. Некоторое время двигался, пытаясь найти укрытие на день — и рассмотрел-таки в сумраке небольшую рощицу немного в стороне от дороги.

Свернул в ее сторону, с болью в сердце глядя на то, как приминается трава под копытами лошади и моими сапогами. Увидят ведь…

Некоторое время я потратил на то, чтобы хоть как-то поправить довольно высокую растительность. Получалось откровенно плохо. Надежда была только на то, что утренняя роса и последующее солнце все же успеет оживить примятую зелень до того, как кто-то отправится за мной в погоню.

Рощица оказалась гораздо меньше, чем я решил, глядя на нее с дороги. Но какое-то укрытие она все равно давала, вдобавок, имеющийся кустарник должен был скрыть нас с лошадью, если мы хорошенько затаимся.

Напоив животное из собственных запасов, я, потратив минут десять на уговоры, заставил-таки его лечь среди кустарников.

— Тише, тише…

Лошади лежать не очень хотелось, но она, как и Красавица, оказалась достаточно послушной. На всякий случай я еще и привязал ее голову к корню одного из деревьев, для чего пришлось исхитриться и прицепить веревку к узде. Наверное, любой конюх прибил бы меня на месте за такое, но цели я, кажется, достиг — лошадь лежала и не старалась подняться, хоть и нервно всхрапывала изредка.