Я улегся рядом, положил голову ей на шею и принялся гладить, успокаивая. Чувствую, это будет очень длинный день.

Погоня — если это была она, — появилась часа через два после рассвета. По дороге пронесся десяток гвардейцев со жрецом за компанию, напугал меня, взволновал лошадь, которой давно надоело валяться на земле, и скрылся в стороне виднеющегося вдалеке леса.

— Тише…

Лошадь, несмотря на весь свой мирный нрав, вести себя тише отказывалась. И, как назло, на дороге появился новый разъезд всадников, в этот раз двигавшихся медленно и спокойно.

— Да заткнись ты, тупое животное, — чуть не плача, прошипел я. Выдаст ведь.

Лошадь попыталась встать, задергала мордой, привязанной к дереву и легонько заржала. Я положил руку ей на голову…

— Прости.

Попадать к жрецам по прихоти своей кобылы я не хотел. Заклинание легко сорвалось с руки, мгновенно убив несчастное животное и закопалось в землю, выдав вонючий дымок от сожженной травы.

Лошадь несколько секунд конвульсивно подергалась и затихла. Я вздохнул спокойнее. Лишь бы только запах жареного мяса или сгоревшей травы не привлек сюда кого-нибудь из патрульных.

Время шло. Солнце лениво ползло по небу, заставляя меня потеть и отмахиваться от мух. Рощицей, к счастью, так никто и не интересовался. И я, прекратив бороться со сном, отрубился.

Разбудила меня легкая вечерняя прохлада. Я приподнялся, озираясь сонными глазами по сторонам.

Где-то на западе начинался закат. По дороге в направлении города тащился усталый караван. Ближе к стенам в поле копошились крестьяне. Никто не бегал вокруг, разыскивая меня, никто не прочесывал местность с собаками.

Я, успокоившись, напился воды, сполоснул лицо, а затем задумчиво уставился на труп лошади. Припасов у меня с собой практически не было — не успел купить в городе. Воды тоже оставалось чуть-чуть, но это не страшно, вокруг лесной край с многочисленными ручейками.

А вот еда… Вздохнув, я вытащил нож и принялся снимать кусок шкуры с туши. Кидать куски сырого мяса в рюкзак мне не хотелось — значит, раз уж есть время и средства, сделаю мешок.

Получилось у меня заметно хуже, чем в мечтах. Снятая шкура оказалась грязной и жирной, измазался я чуть ли не с головы до ног, куски мяса, которые я отрезал, выглядели чрезвычайно подозрительно… Я только сейчас вспомнил, что стоило бы выпустить кровь сразу после убийства.

Впрочем, человеку, некогда с аппетитом уплетавшему скорпионов и стервятников, все это не показалось слишком отталкивающим. Я завернул несколько увесистых кусков в шкуру, перевязал импровизированный мешок веревкой и засунул в рюкзак. Выпил еще немного воды, сполоснул руки и нож, а потом принялся ждать темноты.

Мне прямо-таки повезло… Сказочно, мать его, повезло.

В тот момент, когда я выбрался из своей рощи, с небес упали первые робкие капли дождя. Когда я, мрачно топая по мокрой дороге, добрался до леса, дождь лил уже как следует, забираясь прохладными струйками мне за шиворот, пытаясь пробраться сквозь плотные швы куртки, скопиться в сапогах…

Нет, я помню, конечно, как пробирался под ливнем по Мертвому плато — с прохудившимся сапогом, истрепанной одеждой, голодный, промокший насквозь и несчастный. Было заметно хуже.

Но и сейчас предела мечтаний мной замечено не было.

Впрочем, демоны с ним, с дождем. Чем хуже условия, тем меньше вероятность, что меня найдут. Я продолжал целеустремленно топать на юг.

Постепенно надоедливый дождь затих, на темном небе появились робко выглядывающие из-за туч звезды. Дорога оставалась непроглядно темной — я не сбивался с пути и не бился лбом о деревья только потому, что, наплевав на обычное восприятие, смотрел по сторонам только магическим взглядом. Тоже спорное удовольствие — пытаться рассмотреть что-то в плавно перетекающей с места на место серебристой дымке, но, по крайней мере, легкие завихрения вокруг препятствий виднелись не так уж и плохо.

Издалека донесся жалобный волчий вой, опять погрузивший меня в ностальгию и вызвавший легкую улыбку. У себя дома я бы уже сидел на верхушке дерева. А здесь…

Вой послышался гораздо ближе и я, прервав свои мысли, быстро полез на ближайшее дерево. Забрался на десяток локтей вверх, более-менее удобно устроился на мокрой ветке и жизнерадостно заржал. Привычки обитателя Пустоши так просто не отбросишь.

Волки в итоге так и не пришли. Повыли немного неподалеку, затем их песни начали удаляться и, в конце концов, затихли вдали.

Я спустился обратно на дорогу и снова отправился вперед. Если правильно помню, то до границы с Империей около двадцати миль, а до Посольского — ближайшего крупного имперского города, — около тридцати. По хорошему, дойти можно за два дня. Ну, или же за две ночи, как в моем случае.

Очень надеюсь, что в Империи жрецам дается меньше свободы. Слабо верится, правда, но вдруг.

Когда небо над головой начало светлеть, я свернул с дороги на восток. Мне уже надоело ночевать кое-как — поэтому сейчас в планах было обустройство маленького лагеря в местной глуши, полноценный сон и отдых.

Остановился я, только окончательно замучившись пробираться сквозь мокрый лес. Хотел бы я отойти на пару-тройку миль вглубь… Но терпение даже у меня было не безгранично, так что, пройдя всего с милю по зарослям и увидев подходящую прогалину, я остановился.

Долго ковырялся, скашивая мечом высокую траву, затем так же долго рубил ветки для шалаша. Спать хотелось все сильнее, появившийся утренний туман портил настроение, работать было лень. Если бы не откровенно мокрая местность, я бы просто лег и уснул. Но, увы…

Сделав кособокий, но просторный шалаш, я изрядно повозился, складывая костер… А потом столкнулся с необходимостью его разжигать. Ветки были сырые, искры на них не ложились… Вздохнув, я обнажил свой нож и царапнул им по пальцу.

Лезвие практически не ощутило преграды — на подушечке просто образовался аккуратный разрез, откуда на сложенный костерок закапала кровь. Старые методы…

Клинок из серо-голубой стали внезапно слегка побагровел и вздрогнул в моих руках.

В следующий момент я отбросил его в сторону и вскочил на ноги, готовый ко всему, что угодно.

Ничего не произошло. Нож в магическом зрении продолжал оставаться обычной железкой. И я потихоньку успокоился, хоть подбирать его и не стал. Аккуратно зажег кровь, дождался, пока загорятся маленькие веточки, начал подкладывать все более крупные… Костер, разложенный прямо перед входом в шалаш, начал постепенно прогонять оттуда сырость.

Нож спокойно лежал в пяти шагах от меня.

Повозившись, я нарезал мечом мясо на кусочки и насадил на заостренные веточки. По полянке начал разноситься восхитительный запах.

Нож все так же ничем не выделялся на фоне травы и веток.

— Чтоб тебя…