Как она могла? Лорен подумала, но не решилась озвучить свои мысли. Это стало бы очередной уступкой в пользу Эмилиано. Улыбнувшись, она предпочла сменить тему разговора.

- Ты когда-нибудь хотел заниматься чем-то помимо управления компанией? Или это было для тебя предрешено?

- Да, так было решено, - лаконично ответил он. - Я был наследником моего отца.

Он поджал губы так, словно Лорен пыталась выведать о нем какие-то тайны.

- Поэтому я получил строгое воспитание и соответствующее образование.

- Ты, но почему не Анджело? - удивилась Лорен.

- Так вышло. - Его грудь то вздымалась, то резко опадала. - Анджело позволили самому выбирать свой путь в жизни.

«Который в итоге оказался скользкой дорожкой и свел его в могилу», - невесело подумала Лорен. По тому, как резко обозначились скулы на красивом лице Эмилиано, она догадалась, что он думал о том же.

- И это тебя печалит?

Вопрос вырвался прежде, чем Лорен успела обдумать свои слова. Тревожный блеск в его глазах взволновал ее. Не позволила ли она себе лишнего?

Она была не на шутку удивлена, когда он ответил:

- Да, я считаю, что это было нечестно.

- Твое детство было счастливым?

Они никогда прежде не говорили об этом друг с другом, и это интересовало Лорен.

Накануне свадьбы брата он ясно дал ей понять, почему не он был шафером Анджело. После они с братом продолжили жить дальше сами по себе.

«Мы очень разные», - просто сказал он, и этого ему казалось достаточно для того, чтобы объяснить: эта роль была отдана ближайшему другу жениха.

К тому же Лорен заметила, что отношения между братьями были довольно натянутыми. Анджело в довольно циничной манере поздравил Эмилиано с подписанием важного контракта. Как будто он завидовал ему.

Между братьями и Клодеттой Каннаваро, роскошной француженкой, которая не так давно оставила карьеру модели, которую Лорен представили как мачеху Анджело и Эмилиано, также присутствовала взаимная холодная вежливость. Лорен помнила, что эта женщина была умопомрачительно красива и также холодна.

- Ну а ты, Лорен? У тебя было счастливое детство?

Ее улыбка была теплой и задумчивой.

- Очень.

- Оно прошло в доме, где ты все еще живешь?

Она кивнула. Лорен уже успела рассказать ему о том, как переехала из Лондона, где прожила чуть больше года, а затем о своем возвращении на ферму, где ей было лучше ухаживать за Дэнни. Именно тогда она стала сдавать стойла в аренду и наняла незамужнюю и бесстрашную Фиону.

- Но у тебя были какие-то мечты или желания, до того как ты была вынуждена стать опекуном? Уверен, работа на кассе или в офисе агентом по недвижимости явно не были пределом твоих мечтаний.

Она вспомнила, что упоминала о работе в агентстве по недвижимости в ту ночь, когда они познакомились. Тем не менее тогда она жила в Лондоне не из-за этого - она много и усердно училась по вечерам и в выходные.

- Да, были, - ответила она и, увидев проблеск насмешки в его глазах, добавила: - Я хотела стать ветеринаром.

Он не на шутку удивился.

- Почему же ты не сделала этого? - Он нахмурился.

- Родителей не стало, когда я была на первом курсе. - Она пожала плечами. - Так что мне пришлось оставить занятия.

- Я понятия об этом не имел!

- Ты не помнишь, что наших родителей нет в живых? - Она не могла поверить в то, что он мог забыть о таком. Она сомневалась, что Эмилиано вообще мог чего-то не помнить.

- Нет, конечно нет. Мне казалось, что вы потеряли их недавно, но не когда вы были детьми… - Я думала, Анджело говорил об этом, - ответила она. - Наверняка Викки рассказывала ему.

Но может быть, и нет, подумала Лорен, и эта мысль привела ее в отчаяние. Она помнила, как ее сестра всегда стыдилась своего простого происхождения.

- Даже если она это рассказывала Анджело, до меня эта информация не дошла. Мы с братом нечасто общались, а встречи наши происходили в основном во время светских и прочих мероприятий.

Вот оно что. Теперь она могла получить полную картину их семейных взаимоотношений.

- Чем занимались твои родители? - поинтересовался он, прежде чем она могла спросить его, почему так случилось.

- Мама составляла гороскопы. Ну, звездные знаки, ты же знаешь? Для журнала по астрологии. Она верила каждому слову, которое писала. - Каждый раз, когда она вспоминала о своей милой рассеянной матери, ее посещала светлая грусть. - У нее были очень нетрадиционные идеи и взгляды. Она причудливо одевалась…

Сколько Лорен себя помнила, из-за мамы их с сестрой часто зло дразнили в школе, хотя ее это никогда не задевало так сильно, как Викки.

- А твой отец?

- Он был учителем. Ну, на самом деле профессор в отставке. Мама какое-то время училась в его колледже, но не справилась с учебой и вылетела. Так они и познакомились - на каком-то собрании.

- Что он преподавал?

- Естественные науки. - Она улыбнулась. - А также проповедовал всяческий научный бред, который никто не хотел слушать!

Эмилиано улыбнулся:

- Похоже, они были созданы друг для друга.

- Так и было!

- Что случилось? - спросил он почти нежно.

- Мама стала одержима идеей того, что некто из ее предков доподлинно обладал некими мистическими силами. Не думаю, что папа на самом деле верил в это, как в большинство из того, что писала мама в своих гороскопах, но он души в ней не чаял и поддерживал маму во всем. Таким образом они и отправились в поход по Южной Америке по следам этого загадочного предка. Они так никогда его не нашли, заболели тропической лихорадкой, от которой так и не смогли оправиться.

- Мне очень жаль.

Она пожала плечами:

- Это прошлое.

Его темные глаза были задумчивыми.

- И сколько вам было, когда это произошло?

Когда она рассказала ему, он подытожил:

- Таким образом, тебе пришлось отказаться от карьеры, чтобы заботиться о сестре, которая в то время еще ходила в школу.

- Мне нужно было зарабатывать.

- Раньше ты никогда мне об этом не рассказывала. - Эмилиано мягко упрекнул ее.

Да, он был прав. Но тогда она не хотела разрушать магию тех двух дней слезливыми историями о своей жизни. Когда она упомянула о том, что они потеряли своих родителей, то сказала, что это случилось, когда они с Викки были еще детьми. Лорен не хотела говорить о прошлом, задерживаться на печальных событиях ее жизни. Эмилиано довольно тонко чувствовал людей ему небезразличных и больше не стал задавать вопросов о семье.