— Подумаешь! Поедем в другой трактир!

Овсянников молча вырулил на шоссе, сделал пару поворотов и,притормозив, с опаской выглянул наружу.

— Кажется, все в порядке, — пробормотал он,выбираясь из машины.

— Я правильно поняла: ты все-таки допускаешь, —спросила Элла, забегая вперед и оборачиваясь лицом к нему, — что Астапованевиновна, да?

— Конечно, допускаю, — пожал плечамиОвсянников. — Есть у меня одна версия…

— Какая? — Она тотчас же сделала стойку.

— Вот подожди, закажем еду, и я тебе расскажу.

Овсянников по-хозяйски вошел в трактир и скинул пальто наруки гардеробщику. Элла, словно сиротка, прижала свою одежку к груди и покорнождала, пока наступит ее очередь. Невольно ее взгляд упал в зеркало, и онаиспуганно пискнула. По дороге из пучка вывалились заколки, волосы растрепались,и Элла Астапова стала подозрительно похожа на свои фотографии, которые сыщикнедавно так пристально рассматривал.

— Ты чего? — спросил тот, мельком глянув на нее.

— Мне надо в дамскую комнату.

— Так за чем дело стало?

— Я… Э-э-э…

Она хотела сказать, что ей нужен лак для волос или тажидкость для укладки, которой рекомендовала пользоваться жена Димы Шведова, иеще пара шпилек и расческа с мелкими зубчиками…

Овсянников покровительственно похлопал ее по плечу и бросилна ходу:

— Буду ждать тебя за столиком.

Он ушел, а Элла метнулась в туалет к умывальнику и, намочивруки водой, принялась приглаживать волосы. Потом заплела их в короткую жирнуюкосичку. Косичка тотчас же расплелась.

— Зараза! — рассвирепела Элла и топнула ногой.

Уже через секунду она поняла, что делать этого не следовало.Каблук на сапоге хрустнул и отломился. Она взяла его в руку и еще разпосмотрела на себя в зеркало. Нет! Не может она появиться лохматой передОвсянниковым да еще сказать, что у нее сломался каблук. И еще это имя — Бэлла!Не надо было слушать Шведова и соглашаться на это имя. Бэлла слишком похожа наЭллу, рождает, так сказать, ассоциации. Назвалась бы лучше Ирой или Валей!

Однако сожалей не сожалей, а с волосами и с каблуком надочто-то делать. Элла вспомнила, что в пояс на ее брюках вставлена веревочка. Онарешила, что веревочку запросто можно вытащить и использовать в качестве ленты.Так она и сделала. Подняла руки и стала заплетать косу. Коса получилась чтонадо, вот только штаны начали спадать. Она решила проигнорировать этообстоятельство. Брюки — что? Вот с каблуком как быть? Ни гвоздей, ни клея в еесумочке, конечно, не водилось. Зато там обнаружились две упаковки жевательнойрезинки «Орбит — сладкая мята». «Что, если попробовать наживить каблук нажеваную резинку?» — подумала Элла и, раскрыв первую пачку, закинула в рот паруподушечек.

Пока она усердно жевала, едва прикрытая дверь в дамскуюкомнату распахнулась от ветра, который поднял какой-то посетитель, широкооткрыв соседнюю. Элла этого не заметила и продолжала активно двигать челюстями.

Гардеробщик, стоявший напротив туалета, непроизвольно бросилна нее взгляд, отвел его, потом медленно вернул обратно. Открывшееся емузрелище было удивительным. Посреди сортира стояла только что пришедшая девица исовала себе что-то в рот — один раз засунула, и второй, и третий. Через минутуона стала похожа на хомяка, но ни на секунду не прервала своего занятия. Приэтом она шумно сглатывала слюну.

— За бабами подглядываешь? — тихо спросил один изофициантов, подкравшись сзади.

— Да там и глядеть-то не на что, — смутилсягардеробщик. — Если бы они хотя бы подтягивали чулки…

— А они чего делают, а, Минь? — спросил официант иигриво толкнул его локтем в бок.

— Не поверишь, но они там жрут чего-то.

Элла тем временем кое-как прилепила каблук на место. Надосказать, что он хоть и держался, но совсем фигово. Ходить на таком каблуке ужточно было нельзя. Но и признаваться Овсянникову в том, что у нее неприятности,Элла ни в какую не желала.

В итоге из дамской комнаты она вышла весьма своеобразнойпоходкой и на цыпочках проследовала в зал. Пока она шла, брюки подло сползаливниз. Ей пришлось обнять себя двумя руками, чтобы они вовсе не соскользнули напол.

— Что, живот болит? — небрежно спросил Овсянников,отодвигая для нее стул и одновременно строя глазки девице за соседним столиком.

— Нет-нет! — с жаром возразила Элла. — Всехорошо! Так что там у тебя за версия появилась?

— Я подумал: не зря Борька, то бишь Борис Михальченко,так активно настаивает на том, чтобы я нашел его падчерицу. Падчерицу, а неубийцу! Формулировка была именно такая: во что бы то ни стало найти падчерицу.Я вот что думаю. Борька подозревает, что Астапова убила его собственнаяжена, — Дана. Жену он любит без памяти и ни за что ее не сдаст.

— И поэтому хочет подставить ее дочь?!

— Не думаю, — мотнул головой Овсянников и показалдевице за соседним столиком передние зубы, сделав глаза щелочками. —Вероятно, он надеется, что падчерицу в конце концов оправдают. Но дело,естественно, затянется. А это ему на руку. Он сумеет пока что-то придумать.

— Какая ерунда! — рассердилась Элла, у котороймурашки побежали по спине. Ключи от квартиры, черное пальто… Неужели мама моглаубить Игоря? Вслух она спросила:

— Зачем Дане убивать своего зятя?

— Мало ли. Скажу тебе по секрету, Астапов былредкостной скотиной.

— О мертвых…

— О мертвых нельзя говорить плохо никому, кроме частныхсыщиков, — довольно резко ответил Овсянников. И неожиданно предложил:

— Давай потанцуем!

Элла обернулась назад. Девица из-за соседнего столика ужевисела на каком-то хлыще и через его плечо кокетливо оглядывала зал. Вероятно,Овсянников хотел войти в круг танцующих для того, чтобы максимально к нейприблизиться.

— Я не могу! — покачала головой Элла.

— Значит, живот все-таки болит? — прицепился тот.

— Да ничего у меня не болит! — звонко возразилаона и храбро поднялась на ноги.

В зале была полутьма, которую оживляли свечи, горевшие накаждом занятом столике. Музыканты играли что-то очень симпатичное, и танцующихпар становилось все больше и больше. Овсянников одной рукой обнял Эллу заталию, а другую руку отставил в сторону, предлагая ей вложить в нее своюладонь. Она вложила и принялась на цыпочках делать танцевальные па. Брюкитотчас же поползли вниз. Чтобы не остаться без штанов на глазах у почтеннойпублики, Элла изо всех сил выпятила живот. На цыпочках и с выпяченным животом онавыглядела как кенгуру.

— Не напрягайся, — посоветовал Овсянников прямо ейв ухо.