Алина мать не осуждала. Единственное, на что пеняла, так этона родительскую недальновидность. Надо было ей, дурехе, паспортные данныелетчика записать. Так, на всякий случай. Вдруг он сейчас отлетал свое, да иприземлился в какое-нибудь высокое кресло. Например, в кресло генеральногодиректора какой-нибудь крупной фирмы. Вот тут-то Алина и вышла бы из тени, дапотребовала от нерадивого папаши компенсацию за свое голодное детство... Номатушка проявила чудеса беспечности. Покувыркавшись на казенной койке с бравымлетчиком, она даже фамилии его не спросила. Вот какие бывают на светебабы-дуры…

– Ой, неужели? – раздался вдруг удивленный вздохматушки.

Алина удивленно воззрилась на нее. Чего это она разохалась?По телеку, в который она пялилась, шла все та же программа «Утро». Аляповатыедекорации студии, электронные часы в углу и почти во весь экран смазливая,радостная, вся из себя киногеничная физиономия ведущего. Уж не она ли произвелана родительницу столь неизгладимое впечатление?

– Мутер, ты чего? – на всякий случай поинтересоваласьАлина.

– Да так... просто... – Мать пристально всматривалась вулыбающееся лицо ведущего и о чем-то напряженно думала.

– Влюбилась, что ли, мамань? – хохотнула дочь.

– Это же Федя… – наконец, после долгих размышлений,прошептала Галина.

– Не Федя, а Фердинанд Брагинский, популярнейшийтелеведущий. У нас по нему половина девчонок сохнет. Я только не понимаюпочему, мне он что-то не очень нравится. Уж больно смазлив...

– Федя. Федя Брагин. Студент МГУ, папа профессор, дедакадемик, и ни одной детской хвори, – с грустной улыбкой перебила своюдочь Галина.

– Ты что, его знаешь?

– Знала когда-то.

– Да ну? – оживилась Алина. – И когда вы с нимпознакомились?

– Давно. Тебя еще не было.

– Сколько же ему лет?

– Сколько? – все так же задумчиво и отстраненнопроговорила мать. – Тебе семнадцать, а ему тогда было... Сейчас ему околотридцати восьми.

– Так много? – Алина впилась глазами в холеное,безупречно загримированное лицо телезвезды. – А выглядит на тридцатник.

– Да, ему тридцать восемь, – уже уверенно кивнулаГалине. Потом после очередной паузы спросила вроде бы у самой себя: – И как егона телевидение занесло?

– Как, как... Просто! Играл в студенческом театре, в КВНе, вкапустниках всяких светился, вот его на ТВ и пригласили.

– А ты откуда знаешь? – почему-то испугалась мать ивышла наконец из своей грустной задумчивости.

– Ох, маманя, отстала ты от жизни. Брагинский – звезда.Интервью с ним каждая уважающая себя газета публикует.

– Да? Не знала.

– А как вы познакомились? В компании или...

– Он женат? – опять не дослушала ее мама.

– Нет.

– А был?

– Раз пять. Или больше. Он, мамуля, бабник.

– Не изменился, значит.

– А он и раньше таким был? Как интересно...

– Пойду я, пожалуй, в магазин схожу, – ни с того ни ссего брякнула Галина и спешно засобиралась.

– Зачем? У нас же все есть, – удивилась Алина. –Ты лучше мне про Федю-Фердинанда расскажи.

– Надо хлеба купить.

– Какой, на фиг, хлеб, маман? Давай про Брагинскогорассказывай. В кои-то веки о звезде из первых рук узнаю.

– Нечего мне рассказывать, – буркнула Галина,перемещаясь в прихожую.

Алина следовала за матерью по пятам. Она почуяла какую-тофальшь в ее поведении, поэтому решила не отставать, пока любопытство не будетудовлетворено.

– Это ты думаешь, что нечего, а я послушать хочу. Или туткакая-то страшная тайна? А, мамуля?

– Какая еще тайна? Чего ты мелешь? – вспылилаГалина. – Иди лучше Карнеги читай, а то дура дурой растешь! –ругнулась родительница напоследок и, нахлобучив шапку, выскользнула за дверь.

Она ринулась вниз по лестнице. В ушах у нее стучало такгромко, что казалось, будто сейчас лопнут барабанные перепонки. Почему-то ееподташнивало. И хотелось плакать. И бежать далеко, далеко...

Галина всхлипнула и прижала руку ко рту. «Что же делать,господи?» – мысленно обратилась она к богу, в которого не верила.Действительно, как ей поступить? Сказать дочери, что недосягаемый экранный герой– не кто иной, как ее биологический отец, или утаить? Но Алина так мечтала овстрече с отцом! Всегда мечтала, с детства и по сей день...

Принять окончательное решение женщина не успела – наплощадке первого этажа ей стало совсем плохо. Галина сползла на пол и изпоследних сил крикнула: «Вызовите кто-нибудь «Скорую»!» К счастью, ее возгласбыл услышан соседкой, и спустя пятнадцать минут Алинину маму увезли в больницус подозрением на инфаркт.

Алина вышла из здания спортшколы и торопливо зашагала к остановке.Она слышала, что ее окликнул один из поклонников, но не остановилась, потомучто была не в настроении для болтовни ни о чем. К тому же и времени нет!Сегодня еще к матери в больницу нужно заскочить, да не с пустыми руками, сбульончиком, а его еще сварить необходимо...

– Девушка! – услышала Алина очередной оклик, и на этотраз голос оказался незнакомым. – Девушка, можно вас на минутку?

Алина развернулась и хмуро воззрилась на парня, торопливошагавшего в ее сторону. Он был очень высок, больше метра девяноста, излишнехудощав, но сложен пропорционально. Лица Алина сначала не рассмотрела, так какприческа у него была как у лидера модной «Нирваны» Курта Кобейна, такая женебрежная, с длинной челкой, только волосы не казались грязными, а когда пареньподошел вплотную к Алине и тряхнул головой, чтоб убрать пряди с глаз, сталоясно, что он очень красив. Как рекламный ковбой. Волевое лицо с четкими чертамии мужественным щетинистым подбородком. Сходство с Мальборо-мэном усиливалгустой загар, а вот что отличало, так это глаза. У рекламных ковбоев они обычнопронзительно голубые, у парня же ореховые, теплые и обвалакивающе-ласковые.

– Привет, – поздоровался с Алиной незнакомец. –Можно задать один вопрос?

– Только один, а то я спешу...

– Мне девушку одну найти нужно. Не подскажешь, где?

– Какую именно девушку?

– Алину Азарову.

– Зачем она тебе?

– Я журналист. Веду спортивную рубрику в газете. Хотелинтервью взять.

– Она не дает интервью.

– А ты откуда знаешь? – спросил он, и его густые бровивзметнулись вверх.

– Алина Азарова – это я.

– Ты? – несказанно удивился он. – А мне тебя иначеописывали...