Но где этот крокодил сейчас?

Разгуливает по улицам Клина? Кто-нибудь наверняка позвонил бы в полицию. Залез в канализацию? Гм…

Сергей припомнил американскую кинокартину о том, как в канализации Нью-Йорка поселилась Годзилла, мысленно сопоставил размеры Нью-Йорка и Клина и пришел к выводу, что свою Годзиллу они отыщут значительно быстрее. Но нужно ли докладывать об этом начальству? «Так, мол, и так, товарищи офицеры, в городской канализации сидит тварь, способная проглотить человека. Я не пьющий…»

Хотя на самом деле выпивал. Но в меру, как все.

«Ладно, отставить пока зверушку. Что есть по трупам?»

У тех двоих, что перестреляли друг друга, документов не обнаружилось. У третьего в одном из карманов непереваренных штанов нашли бумажник, а в нем водительское удостоверение и документы на машину: и то, и другое — фальшивое.

У всех троих было одинаковое оружие — «ПБ», в просторечии — «бесшумка», дальний родственник «макарова». Оружие диверсантов и разведчиков, не доработанное для крепления глушителя, а изначально сконструированное для ведения бесшумной стрельбы. Пробивка номеров результатов не принесла, но Дергунов не удивился — таким уж заказчикам поставлялись партии «ПБ». Федеральную пулегильзотеку не стоило даже запрашивать.

Что же касается владельца дома, то недвижимость на Серебристой улице числилась за Тургиным Иваном Сергеевичем, 1942 года рождения. Именно что числилась: вроде бы жил человек в двадцать третьем доме, а начали разбираться — словно и не человек то был, а бесплотный призрак. С соседями Иван Сергеевич не общался, дом покидал редко и никогда — пешком. Раз в три дня в гараж заезжала машина, по словам соседей: «Вроде, седан», однако ни описания ее, ни номеров никто не выдал. Скорее всего, на машине привозили продукты. В местной поликлинике Тургин на учете не состоял, в других медицинских учреждениях тоже. В местном собесе о гражданине не ведали и пенсию, соответственно, не выплачивали.

Разумеется, начинать с истоков и искать Тургина среди родившихся в городе Ржеве в 1942 году не стоило. Если ему действительно сочинили биографию, а Дергунов все больше склонялся к такому мнению, то место и время рождения выбрали с умом. В 1942 году Ржев не просто был под немецкой оккупацией, но находился в эпицентре ожесточенного многомесячного сражения, после которого не осталось никаких архивов.

В общем, старик с Серебристой улицы был явно не простым обывателем.

«Но заниматься им мне не по чину».

А вот зверушкой — вполне. Капитан Дергунов проживал с женой и двумя дочерьми не так уж далеко от Серебристой улицы, и соседство с фауной, целиком заглатывающей людей, ему категорически не нравилось.

Рекордная июльская жара успешно перешла в рекордную августовскую, однако той ночью наконец-то похолодало. После полуночи прошел дождь, а на следующий день небо оставалось затянутым облаками, и столбик термометра не поднялся выше двадцати трех градусов. Дибич, считавший жару причиной патологического бесклевья, воспрянул духом. Ибо его эхолот — новенький, недавно подаренный Ларисой на годовщину свадьбы — давно свидетельствовал, что в глубинах скрываются более чем приличные трофеи, однако те не проявляли никакого интереса даже к самым изощренным приманкам. Стас предположил, что рыба не поднимается из-за жары, и опыт рыбака с двадцатилетним стажем не подвел: как только температура упала, крупные хищники Ладоги оживились, занялись привычной охотой, и у Дибича наконец-то клюнуло — после трех дней бесплодных попыток извлечь из воды хоть что-то живое.

— Есть!!! — крикнул он, глядя, как выгнулся дугой прочнейший спиннинг.

Вопль легко перекрыл и шум двигателя, работавшего на самых малых оборотах, и треск фрикциона спиннинговой катушки. И разбудил дремавшую в шезлонге Ларису. Ее первоначальный энтузиазм давно иссяк, и сегодня, понаблюдав около часа за мертво молчащими снастями и экраном эхолота, молодая супруга Дибича мирно прикорнула под едва слышный рокот двигателя, а теперь, вздрогнув, выразительно посмотрела на Стаса. Тот, правда, не увидел этого, полностью увлеченный рыбалкой.

— Есть!

Капитан Белов тоже услышал крик. Заглушил движок, выглянул из рубки. На тридцатифутовом суденышке название его должности звучало несколько претенциозно, особенно если учесть, что Белов подчиненных не имел, исполняя заодно обязанности и штурмана, и механика, и всех-всех-всех до юнги включительно. Зато капитану «Каролины-17» не грозил бунт команды.

Спиннинг продолжал сгибаться и разгибаться резкими толчками, свидетельствуя, что крючок блесны зацепился отнюдь не за донную корягу. Прочнейшая плетеная леска звенела натянутой струной — фрикцион, избегая обрыва, сбрасывал новые и новые витки.

Когда первые, самые мощные рывки подводного обитателя стихли, Дибич сбросил куртку, засучил рукава, пристегнул к поясу карабин страховочного леера и вынул рукоять спиннинга из специального крепления, именуемого рыболовами «подстаканником». И тут же почувствовал через двести футов соединяющей их тонкой, почти невидимой нити неукротимый и яростный напор рыбины.

— Четверть центнера, не меньше!

Белов, который не один год возил по озеру приезжих рыболовов, желающих пополнить коллекцию трофеев ладожским лососем, мельком взглянул, как изгибается удилище, и заявил безапелляционно и слегка равнодушно:

— Десятка… Может, на двенадцать потянет, если самец. Сейчас подниму даун-риггер.

И включил электролебедку. Стальной трос пополз вверх, вытягивая из озера тяжеленный шарообразный груз.

— Посмотрим, посмотрим… — Дибич не стал спорить, занятый борьбой с рыбиной. Но про себя подумал, что такую тягу десятикилограммовому лососю никак не развить. Противник не просто категорически не желал покидать родную стихию — он явно старался пригласить ловца к себе, на дно озера.

Валентин Арнольдович Векшин (именно так, по всей форме, он всегда и всем представлялся) к рыболовному спорту испытывал равнодушие, от слова «абсолютно». И никакому иному виду спорта тоже не отдавал предпочтения. Полный и одышливый, приключения тела он презирал, а хобби имел единственное — работу. Векшин был трудоголик, и тем не менее проводил на рыбалке значительную часть жизни, такой вот парадокс. Впрочем, не парадокс, учитывая, что рыбной ловлей самозабвенно увлекался шеф и несколько раз в году выезжал в длительные рыболовные туры, благо современное развитие средств коммуникации позволяет и в отъезде не оставлять бизнес без присмотра. А Векшин за годы совместной работы проделал путь от референта до незаменимого помощника, фактически правой руки генерального директора, и поневоле сопровождал Дибича в разъездах, чтобы этот самый «присмотр» обеспечивать. Вот и сейчас он интересовался не процессом ловли и окружающими пейзажами, а уставился на экран, где пробегали колонки цифр: не то финансовая отчетность, не то биржевые котировки.

Но когда клюнула рыбина, Векшин захлопнул ноутбук и вполголоса произнес, обращаясь к Полковнику: