Надо будет завтра купить ей куклу или что другое. Это тожесыграет в мою пользу и подогреет положительные высказывания обо мне.

– Скажите, – с моей стороны это, конечно, чистейшеелюбопытство, если бы в то время не было на пирсе никого... совсем никого... выбы бросились в воду за девочкой?

– Какой в этом был бы толк? Мы бы оба утонули, и никтоничего не узнал, пока море не выбросило бы нас обоих на берег.

– Значит, вы бы отправились домой, и пусть девочка тонет?

– Нет! Конечно нет. За кого вы меня принимаете? Я жегуманный человек. Я побежал бы как сумасшедший к сходням, схватил лодку и сталбы грести изо всех сил к тому месту, где упала девочка. Если бы повезло, я бысмог выудить ее из воды, и с ней все было бы в порядке. Я сделал бы для неевсе, что мог и дал ей шанс! Дети мне нравятся... А как вы думаете, – вдругспросил он, – не выдаст ли мне Министерство торговли дополнительные талоны наодежду взамен той, что я испортил? Я ведь не смогу носить тот костюм, оченьсел. Да все эти чинуши – такие скупые!

На этой сугубо практической ноте наш разговор закончился, ион ушел.

* * *

Я немало думал о Джоне Гэбриэле и никак не мог решить,нравится мне этот человек или нет. Его вызывающая беспринципность вызывала вомне отвращение, но искренность привлекала. Что же до точности его расчетов, тоя вскоре получил возможность убедиться, что он безошибочно предугадал, каксложится общественное мнение.

Первой, кто высказался по поводу происшествия, оказаласьледи Трессилиан, – она принесла для меня несколько книг.

– Знаете, – тяжело выдохнула она, – я всегда чувствовала,что в майоре Гэбриэле есть что-то по-настоящему хорошее. И то, что произошло,подтверждает мое мнение, не правда ли?

– Каким же образом? – спросил я.

– Не думая о себе, он сразу бросился в воду, хотя и не умеетплавать.

– А был ли в этом смысл? Ведь он не смог бы спасти ребенкабез посторонней помощи.

– Это верно. Однако он, ни минуты не задумываясь, бросилсяна помощь. Чем я всегда «восхищаюсь, так это смелым порывом, без всякихрасчетов.

Я бы мог возразить, что расчетов было предостаточно...

– Меня восхищает истинная храбрость, – продолжала миссисТрессилиан, и ее крупное дряблое лицо залилось по-девичьи румянцем. «Один –ноль в пользу Джона Гэбриэла», – подумал я.

А миссис Карслейк – дама коварная и экспансивная, очень непонравилась мне – прямо-таки ударилась в сентиментальность.

– Самый смелый поступок, о каком я когда-либо слышала! –заявила она, – Мне, знаете, говорили, что отвага Гэбриэла на войне была простоневероятной: он совершенно не знал страха. Все перед ним прямо-такипреклонялись! Его военная репутация великолепна. В четверг сюда приедет егокомандир. Уж я не постесняюсь, обязательно все у него выведаю. Если майорГэбриэл узнает, он очень рассердится. Ведь он такой скромный, не правда ли?

– Майор Гэбриэл, безусловно, производит такое впечатление, –сказал я.

Миссис Карслейк не уловила двусмысленности в моих словах.

– Мне кажется, наши чудесные парни не должны скромничать, –продолжала она. – Все их замечательные дела Должны быть известны. Мужчины такнемногословны! По-моему, это просто долг женщин – рассказывать об их подвигах,чтобы все знали. Мистер Уилбрехэм, наш теперешний депутат, знаете ли, всю войнупросидел в своем кабинете!

Полагаю, Джону Гэбриэлу ее рассуждения пришлись бы по душе,но мне, как я уже говорил, миссис Карслейк не нравилась. Она бурно изливаласвои чувства, но ее маленькие темные глазки смотрели недоброжелательно инастороженно.

– Жаль, не правда ли, что мистер Норрис – коммунист? – вдругзаявила она.

– В семье не без урода!

– У коммунистов такие ужасные идеи. Они нападают насобственность!

– Не только на собственность, – сказал я. – В движенииСопротивления во Франции – в основном коммунисты.

Обескураженная миссис Карслейк поспешила ретироваться.

У миссис Бигэм Чартерно, явившейся за какими-то брошюрамидля распространения, было свое мнение по поводу происшествия в гавани.

– Все же, должно быть, этот Гэбриэл хороших кровей, –заявила она.

– Вы так думаете?

– Уверена.

– Его отец был водопроводчиком.

Миссис Бигэм Чартерис все-таки взяла этот барьер.

– Что-то подобное я подозревала. Однако там все-такинаверняка была хорошая кровь. Может быть, давно, несколько поколений назад.

Она немного помолчала.

– Надо бы почаще приглашать его в замок. Я поговорю сЭделейд. К сожалению, порой она так держится, что иные просто теряются. У насдома Гэбриэлу просто не удается показать себя в лучшем свете. Хотя лично у меняс ним добрые отношения.

– Похоже, он здесь довольно популярен, – заметил я.

– Да, дела у него, пожалуй, идут неплохо. В общем, этохороший выбор. Партия нуждается в обновлении...

Нужна свежая кровь... очень нужна. Знаете, – помолчав вдругсказала миссис Чартерис, – может быть, он будущий Дизраэли.

– Вы полагаете, он далеко пойдет?

– Думаю, он сможет достичь вершины. В нем есть жизненнаясила.

Мнение леди Сент-Лу о происшествии в гавани, сообщилапобывавшая в замке Тереза:

– «Гм!» – сказала леди. «Разумеется, он сделал это соглядкой на галерку!»

Понятно, почему Гэбриэл называл леди Сент-Лу не иначе, какстарой ведьмой.

Стояла прекрасная погода. Я проводил много времени насолнечной террасе, куда вывозили мою каталку. Вдоль террасы тянулись кусты роз,а в одном ее конце поднимался старый-престарый тис. Отсюда мне было видно мореи зубчатые стены замка Сент-Лу. Иногда я даже видел, как Изабелла шла черезполя из замка в Полнорт-хаус.

У нее вошло в привычку часто приходить к нам. Иногда онаприходила одна, иногда с собаками. Улыбнувшись и поздоровавшись, Изабелласадилась на большую резную каменную скамью около моей каталки.

Это была странная дружба. Именно дружба. Не доброта исочувствие к инвалиду, не жалость или сострадание. С моей точки зрения, этобыло нечто намного лучшее. Просто мое общество было приятно Изабелле, и онаприходила и подолгу сидела в саду подле меня, она делала это с естественностьюи непосредственностью животного.