— Родиться, — улыбаясь, ответил Николас.

— Ну да, — понятливо кивнула. — Родись ты на пару сотен лет раньше, все великие открытия точно бы принадлежали тебе.

Утро было удивительно солнечным для этой хмурой зимы. Я застыла, любуясь игрой света на строгом лице Николаса. Тонкий нос, широкие брови вразлет, теплая улыбка на губах. Черная рубашка его была застегнута под самый воротник, но мои глаза знали, что она скрывает. Чтобы не испачкаться, Николас закатал рукава. На смуглом запястье серебром мерцали часы, а вчера они, забытые, лежали на бортике ванной.

Всплеск воды, тянется за мылом его рука, и перекатываются под гладкой кожей мышцы.

Нет, Никки, ты никуда не опоздал. А вот я жалею, что поспешила родиться.

Меня бросило в холод и в жар, пол ушел из-под ног. Только что вымытая кружка выпала из ослабевших рук и громко звякнула об оставшуюся в раковине посуду.

Звук оглушил, я моргнула, ошарашенно взглянула на Николаса.

— Вообще-то я думал, что неплохо было бы пожить во времена великих магов, — со смешком сообщил он и посмотрел на наручные часы. — Но, в принципе, от портрета на форзаце какого-нибудь учебника я бы тоже не отказался. Давай помогу?

О чем ты думаешь? Это же Никки! Клин клином, новое чувство? Поздравляю, Алиана, ты на верном пути! Теперь осталось избавиться от нездоровой зацикленности на Холдах.

— Не нужно, потом домою, — я тряхнула головой, отгоняя неприятные мысли. — У меня впереди весь день.

— У тебя ведь сессия? — Николас нахмурился и взял меня за руку. Я отвернулась и посмотрела в окно. Хватит пожирать его глазами, Алиана, это чудовищно, да и просто глупо. Впрочем, я ведь и есть чудовище.

— Да, но я никуда не пойду, — аккуратно забрала руку.

Никки тяжело вздохнул.

— Глупо, — повторив мои мысли, заметил Никки. — Пойми, Ани, от себя ты не спрячешься даже в лесу. Поверь мне, я знаю.

— Предлагаешь мне пойти в университет и ненароком перебить там весь свет империи? — скептически поинтересовалась я, чувствуя как снова возвращается боль.

Живот скрутил спазм, и грудь неприятно заныла.

— Нет, — он рассмеялся. — Предлагаю тебе принять собственный дар и научиться его контролировать. Но для начала, верни мне ладонь и прекрати от меня закрываться, это больно.

— Больно? — я рассеянно смотрела на то, как сплетаются наши пальцы.

— Тебе больно, и ты снова молчишь! — зло процедил он и недовольно осмотрел кухню. — Надо лечь, но здесь есть только стол.

— Нет уж! — отрезала я. — Пойдем в гостиную, мне не настолько больно.

Мы спустились на один пролет вниз, и, когда до первого этажа оставалось всего несколько ступеней, на меня с новой силой обрушилась знакомая боль. Я вцепилась в поручень, сдерживая слезы. Почему теперь? Разве я нервничала? Адова пытка! Будто что-то тянет вниз живот, заживо выдирая внутренности. Я закусила губу и вдруг поняла, что не вижу впереди Никки. Растворился, исчез? А был ли он рядом? Подступающая паника многократно усилила ощущения, но тут же исчезла — Николас подхватил меня на руки.

— Сейчас, потерпи, — он прижал меня к себе и быстро поцеловал в макушку, я обхватила его за шею и закрыла глаза.

Плевать на боль, это ерунда. Ничтожная плата за тепло твоих рук, опору и безопасность.

Три ступени, несколько шагов, и мы уже в гостиной — наша квартира не была большой, первый раз я об этом жалела. Слишком быстро закончились наши вынужденные объятия — Никки аккуратно положил меня на диван.

— Раздевайся, — скомандовал он и уселся на пол, спиной к дивану, так, чтобы меня не видеть.

Такой деликатный, не то, что некоторые. Подавила разочарование. И это я смеялась над Лиззи!

— Или просто расстегнись, но тогда ты помнешь платье, — неправильно истолковал моё молчание Николас.

— Ты забыл сказать «больной», — буркнула я.

— Слово «больной» имеет излишне негативную окраску, — возразил он. — И потом, это в корне неверное определение относительно тебя.

— Что ты говоришь? — ослабила пояс. Мятое платье, тоже мне проблема. Зато я не буду стесняться.

Никки повернулся ко мне лицом, покачал головой глядя на мои манипуляции. Поднялся с пола, сел рядом, недовольно оглядел мой наряд и запустил руку мне под юбку. Кожу опалил холодный металл браслета. Я охнула, когда ладонь его легла мне на живот, приятное тепло мгновенно расслабило мышцы. Только грудь продолжала противно ныть, но это было терпимо.

— Если бы это была болезнь, я давно бы уже тебя вылечил, — пояснил Николас и переместил ладонь выше. Рука его коснулась кружева бюстье. — Снимай, через ткань не работает, я же говорил, — равнодушно заметил он, ни один мускул не дрогнул на его лице.

Абсолютное спокойствие, непрошибаемая стена. Это же Никки! Что ему до приличий? Для него одежда — всего-то шелуха, а что под ней его в принципе не интересует.

Чертово платье! Лучше бы я сразу разделась! Не пришлось бы краснеть, глядя на поднятую юбку, да и Никки не нужно было бы ко мне наклоняться, чтобы дотянуться до нужного места.

Расстегнула застежку, бельевая резинка с щелчком ударила меня по пальцам. Никки дернулся от звука, тяжело вздохнул и дотронулся до моей груди.

Гормональная буря, черт возьми! Тепло, приятно, стыдно и очень смешно. Он, конечно вырос, да только это же всё равно Никки. Стесняться его, всё равно что стесняться камня. Его спокойствие, наконец, передалось мне. Я окончательно расслабилась и спросила:

— Как ты думаешь, что это, если не болезнь?

Николас аккуратно забрал руку, вместе с его ладонью ушло и тепло. Лишиться его было почти больно. Чтобы поправить бюстье, мне пришлось вытащить руки из рукавов. Наощупь застегнула застежку, натянула платье и встала с дивана, одергивая подол.

— У меня есть пара идей, но они вряд ли тебе понравятся, — Никки нашел мой пояс и протянул мне.

— И всё же? — забрала вещь и благодарно ему улыбнулась.

— Полагаю, это или проявление дара, Слоун, помнишь его? — Никки дождался моего кивка и продолжил: — Слоун называет это откат, или… — он замолчал, сжал правую ладонь в кулак, сцепил зубы, так сильно, что на скулах у него выступили желваки. И я не удержалась, наклонилась и погладила Николаса по щеке, стирая с его лица злую гримасу.

— Или?

Он поймал меня за руку, быстро поцеловал в раскрытую ладонь и договорил:

— Или ваш лес требует от тебя нового Бонка.

— Да, ты прав, — я согласно кивнула и рассмеялась — таким удивленным взглядом он на меня посмотрел после этих слов. — Оба варианта не вдохновляют!

Николас не оценил юмора, упрямо мотнул головой, а мне было очень смешно. Вернее, мне было хорошо. Я была пьяной от счастья. Счастье быть здесь и сейчас. Счастье видеть его лицо, счастье держать его за руку, чувствовать на ладони его поцелуй и тонуть в темном взгляде напротив. Легко, радостно и слишком весело, чтобы воспринимать его слова серьёзно.