Пришедший в отличное расположение духа капитан поведалсобравшимся за столом историю необычайного приключения в Пуэрто-Рико,закончившегося казнью гнусного самозванца, который претендовал на имя и славуПитера Блада, и беспрепятственным отплытием из Сан-Хуана «Марии Глориосы»вместе с двумя кораблями с ценностями, стоявшими теперь на якоре в кайонскойгавани.

— Такой богатой добычи у меня ещё никогда не было. Одногозолота только на мою долю приходится тысяч на двадцать пять. Его, как обычно, яобменяю у вас на векселя французских банков. Кроме того, на одном из галеоновимеется груз перца и пряностей, за который Вест-Индская компания даст не менееста тысяч. Всё это ждёт вашей оценки, мой друг.

Но это сообщение, которое в другое время только обрадовалобы губернатора, на сей раз вновь повергло его в уныние, напомнив ему обизменившихся обстоятельствах. Печально поглядев на гостя, он покачал головой.

— Всё кончено, друг мой. Наша коммерция отныне под запретом.— И вслед за этим последовал подробный рассказ о визите де Сентонжа,существенно ограничившем поле деятельности месье д'Ожерона. — Итак, выпонимаете, дорогой капитан, что рынки Вест-Индской компании теперь закрыты длявас.

На загорелом, гладко выбритом лице Блада, обрамлённомчёрными локонами, отразились изумление и гнев.

— Боже мой! И вы не сказали этому придворному блюдолизу,что…

— Я привёл ему все аргументы, к которым прислушался бы любойздравомыслящий человек. Но на всё, что я ему говорил, он отвечал, что в миренет ничего, что не было бы известно месье де Лувуа. По мнению месье деСентонжа, нет Бога, кроме Лувуа, и Сентонж — пророк его. Этот шевалье, как ивсе придворные фавориты, весьма самоуверенный субъект. Недавно на Мартинике онженился на вдове Омера де Вейнака, и это сделало его одним из богатейших людейФранции. А вы знаете, во что превращают большие деньги и без того самодовольныхлюдей.

И месье д'Ожерон устало махнул рукой.

— Да, теперь всё кончено.

Но с этим капитан Блад никак не мог согласиться.

— Нельзя же безропотно класть голову под топор. Такие люди,как мы, не должны признавать себя побеждёнными.

— Для вас, живущего вне закона, всё возможно. Но для меня…здесь, на Тортуге, я представляю закон Франции; я должен служить ему иподдерживать его. И теперь, когда закон предъявил такое требование…

— Если бы я приехал на день раньше, требования закона былибы несколько иными.

Д'Ожерон сардонически усмехнулся.

— Вы воображаете, что, несмотря на всё, что я вам рассказал,вам бы удалось убедить этого хлыща в его глупости?

— Нет ничего, в чём бы нельзя было убедить человека,предъявив ему соответствующие аргументы должным образом.

— Я же говорил вам, что предъявил ему все возможныеаргументы.

— Нет, не все, а только те, которые пришли вам в голову.

— Если вы имеете в виду, что мне следовало пригрозитьпистолетом этому самовлюблённому фату…

— О, мой друг! Это же не аргумент, а принуждение. Все людизаботятся о своих интересах, а особенно те, кто, подобно шевалье де Сентонжу,любят обвинять в этом других. Ущемление его интересов могло бы его убедить.

— Возможно. Но что я знаю о его интересах?

— Подумайте! Разве вы только что не сказали мне, что оннедавно женился на вдове Омера де Вейнака? Отсюда неизбежно вытекает еговеличайшая заинтересованность во французских колониях в Вест-Индии. Вы говорилиему в общем плане об испанских рейдах на поселения других народов. А вамследовало бы быть поконкретнее. Вы должны были подробно остановиться навозможности такого рейда на богатую Мартинику. Это заставило бы его задуматься.А теперь он уехал, и шанс потерян.

Но д'Ожерон не видел причин для сожалений об этой потеряннойвозможности.

— Его упрямство помешало бы ему даже испугаться. Он бы ислушать не стал. Последнее, что сказал мне Сентонж перед отплытием вПорт-о-Пренс…

— В Порт-о-Пренс?! — воскликнул капитан Блад, прерываягубернатора. — Он отплыл в Порт-о-Пренс?

— Да, это последний порт, который он намеревался посетитьперед возвращением во Францию.

— Так, так, — задумчиво промолвил капитан. — Следовательно,он будет возвращаться через Тортугский пролив?

— Конечно. Иначе ему придётся огибать всю Эспаньолу.

— Тогда я, может быть, ещё не окончательно опоздал. Могу яперехватить его и попробовать на нём своё искусство убеждать?

— Вы только зря потеряете время, капитан.

— Вы слишком пессимистически настроены. Я обладаю великимдаром внушения. Не теряйте надежды, друг мой, пока я не подвергну месье деСентонжа испытанию.

Но для того чтобы пробудить в месье д'Ожероне надежду,требовалось нечто большее, нежели беспечные заверения. Тяжко вздыхая, онпростился с капитаном Бладом, пожелав ему успеха в очередном предприятии, хотяон в этот успех ни на грош не верил.

Какую конкретную форму примет его очередное предприятие,капитан Блад ещё не знал, когда он, выйдя из губернаторского дома, отправилсяна борт своего великолепного сорокапушечного корабля «Арабелла», который вовремя его отсутствия стоял без дела отремонтированный, вооружённый и готовый квыходу в море. Однако капитана так захватила важность предстоящей задачи, чтоещё до вечера, тщательно продумав план, он собрал в салоне «Арабеллы» военныйсовет, дав указания каждому из своих офицеров.

Хагторп и Дайк должны были оставаться на Тортуге и наблюдатьза кораблями с сокровищами. Волверстону поручалось командование бывшимиспанским флагманом «Марией Глориосой». Ему было приказано отплыть немедленно,и капитан снабдил его тщательными инструкциями особого рода. Ибервилю —французскому корсару — Блад поручил «Элизабет», приказав ему быть готовым котплытию.

В тот же вечер, после захода солнца, «Арабелла» снялась сякоря и вышла из Кайоны под командованием Блада, имея на борту штурмана Питта иканонира Огла. За ней следовала «Элизабет». «Мария Глориоса» уже скрылась загоризонтом.

Идя против лёгкого восточного бриза, оба корсарских корабляна следующий вечер миновали мыс Пальмиш на северном побережье Эспаньолы.Поблизости от него, в том месте, где Тортугский пролив сужается до пяти мильмежду мысами Пальмиш и Португаль, Блад решил занять позицию для дальнейшихдействий.

К тому времени, когда «Арабелла» и «Элизабет» бросили якоряв уединённой бухточке у северного побережья Эспаньолы, «Беарнец» покидалПорт-о-Пренс. Резкие запахи этого города оскорбляли деликатные ноздри мадам деСентонж, а так как богатым жёнам следует потакать, то шевалье сократил свойвизит до минимума, несмотря на ущерб интересам королевства. Покончив наконец сосвоей миссией, месье де Сентонж с сознанием хорошо выполненного долга и суверенностью, что заслужил похвалу маркиза де Лувуа, отплыл во Францию,переключив свои мысли с государственных дел на личные.