— С Вячеславом? Не встречался. Он вообще прибылиздалека, жил в Подмосковье, снимал квартиру, а работал в Москве и, само собой,хотел перебраться в столицу.

— Вы сказали “издалека”. А поточнее?

— Из Иркутска, кажется.

— Должна заметить, что пятьсот долларов вы неотработали.

— А что вы, собственно, хотите? Я протянула ему фотографию.

— Он?

Максим, взглянув на фото, усмехнулся:

— Надо же… в общем, похож. Если прибавить усы и очки.

— Когда он купил квартиру?

— Сейчас скажу точно. — Максим порылся в шкафу,извлек на свет божий ежедневник и принялся его листать. — Нотариат провелидвенадцатого января, — сообщил он.

Выходит, Глеб, или Вячеслав, купил квартиру за месяц дотого, как отправился в Египет, где мы с ним и встретились.

— Он сразу же переехал?

— На этот вопрос ответить трудно, — усмехнулсяМаксим. — У меня сложилось впечатление, что квартира его не оченьинтересовала. Он надеялся уехать за границу, в командировку, а квартира —хорошее вложение денег, опять же есть место, куда можно вернуться, плюсмосковская прописка.

— Он вам что-нибудь говорил о своей работе?

— Менеджер, кажется. Занимался компьютерами…

— И ничего конкретного?

— Да вы что, шутите? Я с ним по душам не разговаривал,некогда, да и ни к чему. Мы встретились пару раз, посмотрели квартиру. Конечно,болтали о чем-то. Он мне понравился, к тому же предполагалось, что мы будемсоседями. Но никакой особой информации. Я и про командировку узнал случайно.Квартиру он купил вместе с мебелью, Петровым она была не нужна. Я, конечно,удивился. Такой парень, как Вячеслав, и вдруг эта рухлядь. Хотел емупосоветовать фирму, которая занимается ремонтом, классные ребята и берутнедорого. А он сказал, что ремонт и мебель его сейчас мало интересуют, со дняна день ждет решения и, скорее всего, уедет. Вот и все. Сюда он, по-моему, таки не перебрался. Я его встречал пару раз, только вряд ли он здесь жил.

— А машина у него была?

— Да. “Опель”.

— Это точно?

— Ну… А последний раз я в окно видел, как он садился в“Шевроле”… да… темно-зеленого цвета.

— А когда это было?

— В начале марта прошлого года. И с тех пор он здесь ниразу не показывался, по крайней мере, я его не встречал.

— В договоре купли-продажи указываются паспортныеданные обеих сторон.

— Совершенно верно.

— Так вот. Мне нужны паспортные данные этого Вячеслава.

— Это не так просто.

— Постарайтесь. — Я написала на листке бумагиномер своего сотового. — Уверена, что через пару дней вы мне позвоните ипорадуете новостями.

— Неужели я даже имени вашего не узнаю? —усмехнулся он.

— Придумайте его сами, это гораздо романтичнее. —Я направилась в прихожую, Максим проводил меня до двери.

Выйдя на улицу, я увидела, что он стоит у окна, обозреваядвор. Прятаться не имело смысла, раз я сама оставила ему номер сотового, и япотопала к машине. Делать мне в Москве было больше нечего. Вряд ли я смогунайти фирму, в которой работал Глеб, если эта фирма существует вообще.

Итак, за месяц с небольшим до нашего знакомства Глебприобретает квартиру, будучи еще Вячеславом. Затем под другим именемотправляется в Египет. Через три дня после возвращения появляется у меня скучей денег и сомнительной историей. Очень похоже, что Москву он покинул,рассчитывая где-то укрыться. Выходит, наше знакомство пришлось как нельзякстати. Глеб провернул какую-то махинацию, причем заранее, и довольно хорошоподготовился, а потом исчез, но вовсе не в Швецию, а уехал за пару сотенкилометров от Москвы. Но кто-то оказался еще умнее и его там обнаружил.Выходит, не было никакой любви? Там, в Египте, я просто подвернулась под руку,и он немного подкорректировал свои планы?

Я грязно выругалась, но желание докопаться до истины у меняотнюдь не исчезло, напротив, я поняла, что не успокоюсь до тех пор, пока неразберусь со всем этим.

Домой я вернулась за полночь. Бросила машину возле подъездаи поднялась к себе. Выпила чаю, закурила, глядя в окно, потом прошлась покухне, теперь казавшейся мне нелепо огромной. Оставив на столе чашку снедопитым чаем, я выключила свет в кухне и отправилась в ванную. Оказавшись втеплой воде, сразу почувствовала, как устала за день, и едва добрела до спальни.Там меня ждал сюрприз. На полу валялось разбитое стекло, которое еще утром быловставлено в раму с портретом Глеба, а сам портрет был изрезан в клочья.

В первое мгновение я замерла, приложив руку к груди и таращаглаза на осколки и обрывки бумаги. Потом испуганно огляделась. Черт возьми,кто-то был в квартире в мое отсутствие, и ему страшно не понравился портретГлеба.

Схватив трубку, я быстро прошла по квартире. Не похоже, чтоздесь что-то искали. С некоторым страхом я распахнула дверцы шкафов. Повторныйосмотр квартиры немного меня успокоил. Враги не притаились по углам, поджидая,когда я усну. Из вещей тоже ничего не пропало. Выходит, кто-то нагрянул в моюквартиру только для того, чтобы искромсать изображение Глеба? Ничего глупеевообразить невозможно. Кому это понадобилось, а главное — зачем?

На ум пришло весьма оригинальное объяснение: некто проник вквартиру, ожидая обнаружить там Глеба, и в сердцах на его отсутствие изрезалпортрет. Глупость несусветная, но ничего другого в голову не приходило. Явернулась в спальню, чтобы взглянуть на свадебную фотографию. Она стояла там,где ей положено было стоять. Чудеса. Если мои догадки верны, логичнее было ифотографию изрезать.

Нет, это глупо. Зачем уничтожать портрет, если есть человек,который может нарисовать Глеба еще и еще… О черт, а что, если… Я уже метнуласьк телефону, но вовремя себя одернула: “Не сходи с ума”. Существует множестволюдей, с которыми Глеб общался, в конце концов, есть такая штука, какфоторобот. Выходит, это предупреждение. В квартире ничего не тронули, не считаяпортрета, даже деньги не взяли. Кто-то хотел мне намекнуть: не суй свой носкуда не просят. Что ж, это вовсе не так уж скверно, потому что, еслипредупреждают, значит, я на верном пути.

Я не торопясь смела мусор, определила покореженную раму вприхожую и легла спать. Знать бы еще, кто шлет мне это предупреждение. Человек,не заинтересованный в том, чтобы я знала, кем был мой муж на самом деле. А ктов этом не заинтересован? Убийца? Или шантажист, если он действительно существует?Возможно, есть еще некто, о ком я даже не догадываюсь.