— Кстати, а почему кремация?

— Обратитесь к моему адвокату, он вам объяснит… ДенисСергеевич, вы молоды, работаете недавно, и у вас, судя по всему… как бы этовыразиться… присутствует нечто вроде охотничьего азарта. Вам что-то показалосьподозрительным, и вы решили немного покопаться в нашей жизни. Я не против,только прошу не забывать: я только что похоронила мужа, и праздное любопытствомне переносить трудно. — В этот момент зазвонил телефон. —Извините, — бросила я и сняла трубку.

— Здравствуйте. — Голос был низким, с характернойначальственной интонацией. — Я хотел бы поговорить с Глебом Сергеевичем.

— А кто его спрашивает? — нахмурилась я. Денис,сидя за столом, прислушивался, не скрывая своего интереса.

— Это его старый друг. Так я могу с ним поговорить?

— Нет.

— Нет? Его нет дома? А когда он будет?

— Глеб погиб. Несколько дней назад.

На том конце провода немедленно повесили трубку. Я взглянулана определитель номера, звонили из Москвы.

Я закусила губу, таращась в пространство, на какое-то времясовершенно забыв о Денисе. Он продолжал сидеть за столом, наблюдая за мной.

— Извините, — сказала я, — у меня много дел.

— Я ухожу, — с готовностью кивнул он, поднялся инаправился к двери.

Проводив его, я вернулась в кухню и замерла возле окна.Телефонный звонок не шел у меня из головы. Что это за старый друг? Не помню,чтобы за одиннадцать месяцев, прожитых вместе, Глебу кто-нибудь звонил, если несчитать общих знакомых. Сообщение о гибели Глеба произвело на звонившеговпечатление. Тип этот находится в Москве. Что ж, самое время и мне туда наведаться.

Я прошла в спальню, прихватив “Полароид”, и сфотографировалапортрет Глеба, а через несколько минут уже была в своей машине. Сворачивая напроспект, в зеркало увидела темные “Жигули” двенадцатой модели, ненавязчивопристроившиеся следом. Я свернула на светофоре — и “Жигули” тоже, притормозилавозле цирка — и они замерли неподалеку. Я чертыхнулась и собралась звонитьФедору, но тут “Жигули” на скорости пронеслись мимо и скрылись за поворотом.

Я немного выждала, а затем продолжила путь. Сколько я нипялила глаза в зеркало заднего вида, но ничего подозрительного обнаружить несмогла. Понемногу успокоившись, я достала атлас Москвы. Глеб был прописан наулице Красносельской, пришлось потратить немало времени, чтоб отыскать ее.Однако сам факт ее существования придал мне уверенности, я бы не удивилась,если б вдруг оказалось, что улицы с таким названием в Москве не существует.

Через четыре часа, поплутав немного в хитросплетениипереулков, я выбралась на Красносельскую. Нужный мне дом был стандартной пятиэтажной“хрущевкой” — возле подъезда скамейка, в настоящий момент пустующая, чуть встороне детская площадка, трое детишек под бдительным оком женщины летпятидесяти увлеченно носились друг за другом.

Я вошла в подъезд, достала из сумки ключ, не спеша подняласьна пятый этаж. Не знаю, чего я ожидала, но на пороге квартиры малостьзамешкалась. Дверь открылась легко, я вошла в крохотную прихожую и, почему-топередвигаясь на цыпочках, заглянула в комнаты. Слой пыли указывал на то, чтоздесь довольно давно никто не появлялся. Я вернулась в прихожую, заперла дверьна цепочку и приступила к осмотру.

Первое впечатление: квартира, а также ее внутреннееубранство мало подходили Глебу. Впрочем, холостой мужчина, занятый большуючасть своего времени на работе, мог просто не обращать внимания на недостаткиинтерьера. Две комнаты, крохотная кухня. В спальне обстановка спартанская —кровать, шкаф и тумбочка, настольная лампа на подоконнике, плотные шторы наокнах. Воздух спертый, тяжелый. Я открыла форточку и прошла в гостиную.Невозможно было представить, что эту мебель образца семидесятых годов Глебприобрел сам. Значит, она либо досталась ему от родителей, либо он купил еевместе с квартирой.

В кухне с трудом уместился крохотный гарнитурчик.Холодильник отключен. Везде образцовая чистота, если не считать пыли,накопившейся за несколько месяцев. С легким вздохом я приступила к обыску. Вшифоньере два мужских костюма, три рубашки и десяток галстуков. Никакой обуви.Зимние вещи отсутствуют. Комплект постельного белья, два полотенца. В ваннойэлектробритва и кусок мыла. Ящики в стенке абсолютно пусты. Ни одного клочкабумаги. Документы на квартиру тоже отсутствуют. Что ж, оставалоськонстатировать, что Глеб тщательно подготовился к своему отъезду. Любойжелающий осмотреть его жилище остался бы с носом: никакого намека на личностьхозяина и его образ жизни. Обнаружив в прихожей ключ от почтового ящика, яспустилась вниз. Несколько рекламных газет и счета за квартиру. Я внимательноизучила их, возвращаясь на пятый этаж. За квартиру было заплачено вперед,переплата составляла тысячу восемьсот рублей. Похвальная предусмотрительность.Но не это обстоятельство произвело на меня впечатление, а фамилия владельцаквартиры: Бычков В.Д. Я проверила адрес: никаких сомнений. Итак, квартира Глебавовсе не была его квартирой. Она либо принадлежала какому-то родственнику, либобыла записана на чье-то имя (к этой мысли я больше склонялась), либо Глеб еепросто снимал. Это надлежало проверить.

Я позвонила соседям и замерла напротив “глазка”.

— Кто там? — поинтересовались из-за двери, голосявно пожилой женщины.

— Извините, — отозвалась я, — вы не знаете,когда ваш сосед вернется?

— Ничего я не знаю, — ответили из-за двери.

Беседовать с человеком, имея перед глазами железного монстрас “глазком”, занятие не из приятных, но отступать мне не хотелось, и япопробовала еще раз:

— Может быть, он…

Дверь распахнулась. Сначала я увидела немецкую овчарку,которая настороженно замерла, тараща на меня медовые глаза, а уж потомхуденькую старушку, которая одной рукой держала пса за ошейник, а другойухватилась за ручку двери.

— Его в милицию забрали, — хмуро заявиластарушка. — И что вы ко мне звоните? У него мать дома. Она в это времявсегда дома.

— Простите, — растерялась я, — мы, видимо,говорим о разных соседях.

— Вы про Кольку спрашиваете? — насторожиласьбабка, тут дверь квартиры напротив открылась, и появилась женщина в розовойкуртке и юбке до пят, на ногах у нее были резиновые сапоги, на голове пестрыйплаток, а цвет лица прозрачно намекал на пристрастие дамы к горячительнымнапиткам. — Вера Михайловна, — с ноткой презрения в голосе обратиласьк ней старушка, — вашего сыночка спрашивают. Сломали замок в подъезде,теперь будут бродить все кому не лень…