– Мечта отшельника, – пробормотал Сварог под нос.

Наверное, нет большей противоположности мирской суете, чемтакие вот места.

А Сварог вдруг подумал о том, что в воздушном бою уцелелоеще два летуна, и хоть один из них вполне мог уцелеть при посадке. Будемисходить из худшего и допустим, что так оно и есть. И раз граждан «бэтменов» небыло слышно ни до того, ни сейчас, возможно, они приземлились где-то вдалеке.Однако, отцепив свои замечательные шнурки и тросики, они примутся прочесыватьрасселину со всей скрупулезностью – в этом сомневаться не приходится, этихлопчики, судя по всему, не умеют останавливаться на полпути и предаватьсявсяким меланхолиям и мерихлюндиям. Честно говоря, устраивать еще однигладиаторские бои с такими подкованными ребятишками не тянуло ну совершенно инапрочь…

Застонала Щепка. Открыла глаза. Приподнялась на локтях.

– Кофе хочешь? – хмуро предложил Сварог.

– Кофе? – переспросила Щепка. – Кофе…

Она села, старательно огляделась. Помотала головой, потомприжала пальцы к вискам. Громко выдохнула:

– Кофе!

И расхохоталась. Вернее, зашлась истерическим смехом –аккурат в тот момент, когда Сварог услышал…

– Тихо! – Он зажал ей рот, повалил на землю изашептал в ухо: – Ни звука! Ну, пришла в себя?

Щепка, помедлив, кивнула. Сварог внимательно посмотрел ей вглаза – вроде бы взгляд совершенно нормальный – и убрал руку. На всякий случайеще раз приложил палец к губам. Однако Щепка девочка была сообразительная,несомненно она уже поняла, что к чему и что следует делать, а чего делать неследует ни в коем случае.

Оба замерли, превратившись в слух. Ага, вот опять повторилсятот же звук, что насторожил Сварога: шарканье. Да, более всего это походилоименно на стариковское шарканье. Хрустнул камешек, попав под чью-то подошву.

И был еще один звук, сопровождающий шарканье. Сварогу на умневедомым образом пришло странное сравнение: «сороконожье шебуршание». Да,несмотря на всю свою странность, сравнение как нельзя лучше подходило к случаю– звук вызывал на ум именно такую картину: множество мелких ножек, шустроперебирающих по камням.

Древние инстинкты призывали бежать прочь, любопытствопризывало остаться и взглянуть, здравый смысл подсказывал, что позывы можнообъединить, спрятавшись за… ну скажем, за этот выступ или забиться в этуподходящую нишу, сигнализатор опасности тренькал не то чтобы очень громко, но ине молчал. Дескать, а хрен его знает, товарищ командир, может, есть угроза, аможет статься, что и нет…

Сварог подхватил Щепку и отнес за выступ. Правда, когданеизвестный… или неизвестные продвинутся дальше выступа, то непременноспрятавшихся углядят. Что ж, к тому времени следует принять какое-нибудьрешение. Только и всего. Делов-то… Звук приближался. Неизвестные, отгороженныеот Сварога и Щепки туманом, явно не торопились прибыть к месту, откуда ранеедоносились человеческие голоса, топот ног, тихое звяканье металла и некоторыедругие интригующие звуки. Уверены, что все равно успеют?

Так. Вот шарканье и шебуршание затихло. Словно производителизвуков остановились на короткое совещание. «Кто шебуршится – не знаю, –вспомнился некстати бородатейший анекдот, – но колбасу лю-убит!..»

Рядом Сварог слышал частое дыхание Щепки. Теплый воздух еевыдохов касался его шеи. Нетрудно догадаться, что девчонку прямо-такираспирает, ведь наверняка во время затяжного падения она пребывала вбеспамятстве и не понимает, где находится, куда подевались те да эти, кудаподевались, наконец, канатная дорога и высокогорный простор, но, молодец,дисциплинированно молчит…

А, ну вот и снова началось. Шарканье, похожее настариковское, и шебуршание, похожее на царапанье по камню множества мелкихножек… Наконец они увидели…

Уф, твою мать! Девичья рука не по-девичьи сильно сжалаСварогу плечо. Сварог и не заметил, как его ладонь легла на рукоятьбезотказного шаура. Да, похоже, серебро в ближайшее время им с Щепкой оченьпригодится.

Из сизых клочьев тумана выплыли приземистые серые тени искользнули, издавая то самое сороконожье шебуршание, к неподвижному телукаскадовца. И тут же облепили тело так, что черную ткань стало не видно подшевелящимся, копошащимся мохнатым серым покровом. Донеслось отвратительноехлюпанье, дополнявшееся чавканьем и окончившееся рыганьем.

Когда зверюшки, насытившись, отвалились от тела, Сварогнаконец как следует разглядел этих тварей: размером с кошку, с крысинымимордами, на коротких ножках, число которых не поддавалось пересчету из-зазакрывающего их меха, но число это значительно превосходило традиционноечетыре, с раздувшимися после сытного обеда боками и отвисшим брюхом. Сварогувидел, что тело каскадовца, подвергшееся нападению и осквернению, малостьосело, вроде бы стало покороче, словно сдулось… И поспешно отвел взгляд.

Мысленно пробежался по их боевому арсеналу: шаур, кинжалкаскадовский, два метательных ножа. Плюс возможности лара, плюс какие-то фокусыЩепки – вроде той хреновины, похожей на планетарную модель атома, которой оналупила врага на канатной дороге, странно, ведь хреновина явно колдовскогопроисхождения, а он, Сварог, не унюхал в девчонке никаких магическихспособностей… не о том, блин, думаешь! Что еще? Больше ничего. Биться придетсяпрактически голыми руками…

Однако серые тварюги не спешили отыскивать новую жертву.Насытившись, зверьки сбились в кучу и повернули морды в ту сторону, откуданедавно выскользнули. Похоже, ждали хозяина.

И хозяин не заставил себя ждать.

Сперва послышались медлительные шаркающие шаги да глухоедеревянное постукивание, потом раздался сдавленный кашель, приглушенныйтуманом. В той стороне, откуда пришли звери, нарисовался расплывчатый силуэт,по мере приближения силуэт обретал плотность, объем, четкие границы… а потомр-раз – и из тумана вышел дед. Обыкновенный такой дедуся вышел, тяжело ударяяоземь сучковатой клюкой при каждом шаге, в сером армяке, дырявых шароварах ипоношенных сапогах… Более всего он был похож на какого-нибудь древнегостаровера из глухой деревни. Или вот, скажем, граф Лев Николаевич, доживи онгодочков эдак до ста двадцати, наверное, выглядел бы так же: согбенный, свысохшей морщинистой кожей, обтягивающей скулы и покрытой старческимивеснушками, но – при густой, до пояса, совершенно седой бороде, с кустистымибровями, нависающими над слезящимися глазками, с повязанной ремешком гривойбелых как лунь волос, лохматыми космами, обрамляющими обширную плешь. Плешьбыла похожа на тонзуру.

Сварог посмотрел на Щепку: кто это? Та недоуменно пожала плечами.

Старец же неторопливо приблизился, крайне неодобрительнооглядел Сварога и Щепку. Непонятно было, как он вообще что-либо видит –клокастые брови длиной с фалангу пальца, должно быть, совершенно закрывали емуобзор. Он пошамкал беззубым ртом и вдруг сказал зычным баритоном, совершенно невяжущимся с его обликом: