в себя и присмотревшись, я заметила излишнюю прозрачность ее тела и его воздушность, ведь пола ее ноги не касались.

— Только не смей падать в обморок, Анна

Ее голос шелестел как листья на ветру, я едва различила слова, скорее всего из-за шума в голове.

— У нас мало времени, враг уже на пороге. Жаль, ты не успела познакомиться с моим личным дневником, все стало бы намного проще.

И я все-таки присела, прямо там, где стояла.

— Не делай из этого трагедию, девочка!

Алевтина всплеснула руками как сделал бы любой живой человек и несколько раз прошлась по комнате, вернее, пролеветировала. Когда она проходила мимо окна, солнечные лучи просвечивали ее насквозь, в буквальном смысле, и она начинала мерцать и переливаться.

Правда, туча не замедлила спрятать солнечный диск, в форточку подул резко охладевший ветерок и вдали несколько раз грозно громыхнуло. А я, наконец, пришла в себя и встала с пола, хотя мир все еще немного шатался, но я удержала позиции, вцепившись в косяк.

— Ну вот и славно. А теперь приступим к делу. Времени на обычное ритуальное посвящение у нас нет, но ты женщина крепкая, сдюжишь.

И она выставила вперед обе руки, я увидела слабое сияние, идущее от них прямо ко мне. А дальше привычная реальность раздвоилась, расплылась и мгновенно исчезла и я погрузилась в прошлое этого дома, как будто отмотав бобину кинопленки назад, все-таки заснула, а очнулась уже в усадьбе Сескутовых прошлого столетия.

На меня грозно взирал какой-то крепкий бородатый мужик, с трудом я узнала в нем Степана Игнатьевича Сескутова, хорошо от любопытства проглядела пару семейных альбомов с фотографиями накануне. Это был отец Алевтины, взявший в жены лесную ведьму, как шептались местные жители. И он явно был из-за чего-то или кого-то разгневан.

— Ерепениться вздумала, отцу перечить, а ну по шее надаю, мало не покажется. Сделаешь, как велят, Алька! Смотри у меня, девка! С тобой говорю, а ну отвечай!

Я повернулась и увидела Алевтину, губы плотно сжаты, глаза злые, стоит, крепко обхватив себя за плечи, видно, из последних сил сдерживается, молчит.

Я оглянулась по сторонам. Мы находились в той же гостиной комнате, только была она свежее, краски ярче, деревянные панели на стенах целее, в камине весело потрескивал огонь, а сам дом полнился звуками — кто-то стучал тарелками на кухне, скрип половиц подсказывал, что второй этаж был еще тогда обжитым. С винтовой лестницы скатился конопатый лупоглазый подросток, быстро заглянул в комнату, резко отпрянул, увидев хозяина дома, и юркнул в дверь кухни, плотно прикрыв ее за собой.

А мы так и стояли втроем, застыв в напряженных позах. Вернее, стояли Алевтина и Степан Сескутовы, дочь и отец, не желающие уступать друг другу. А я была в том месте и времени лишь слабым призраком, вероятным будущим этой семьи. Но после всего, что случилось со мной за последние несколько суток, пребывание в воспоминаниях собственной далекой родственницы вряд ли могло меня сильно удивить.

Я четко осознавала себя, ощущала необычное тепло, покалывание в руках. Непривычно, непонятно, но странно, до боли знакомо. А может просто бедный мозг все-таки отключился или перестал прослеживать логику происходящего, пустив ситуацию на самотек?

— Отвечай, кому говорят! Где Колька, куда сына дела, окаянная, девка?

Алевтина лишь выпрямилась в полный рост, дерзко глянула в глаза рассерженного отца и усмехнулась, чем разозлила его еще больше. Степан Сескутов, не сдерживаясь больше в выражениях, выругался, так что уши мои покраснели, потом подскочил к Алевтине и начал ее трясти и хлестать пощечинами, вскоре ее лицо стало красным, но вызов в глазах молодой женщины не угас.

— Ах ты, паскуда! Я тебя растил, я тебе все дал, что вам бабам надо: тряпье, цацки, барахло это ваше комнатное и домовое, все, слышишь! Да я тебя, гадину, после твоего непотребства обратно в дом принял, а нужно было гнать в шею со двора! А ты вон как отцу платишь, неблагодарная дрянь!

Я с ужасом увидела, как тонкая струйка крови потекла из уголка губ несчастной женщины. Но она все еще не произнесла ни слова, молча терпела избиение и оскорбления от собственного отца. Жутко было смотреть на это. Да что же никто не вмешается, не остановит этого деспота!

Я дернулась было помочь, протянула руки, хотелось поколотить Сескутова в ответ по спине, со всей силы, но тут же вспомнила, зачем я здесь и осталась на месте.

Наконец, отведя душу, Степан Игнатьевич напоследок со всей силы ударил дочь и она рухнула на пол, а он крепко сжав кулаки, еле сдержал себя, сплюнул и быстро вышел вон. Через секунду громко хлопнула входная дверь и наступила долгожданная тишина.

Алевтина аккуратно привстала, отдышалась и поднялась, опёршись на край стола, села на краешек стула. Рукавом сарафана, по-мужицки, протерла все еще текущую кровь, потом откинулась на спинку и устало прикрыла глаза.

Мне захотелось подойти и поддержать ее, так тяжело ей было. Больно застучало сердце в груди, я чувствовала незримую связь со своей далекой родственницей, мы обе были одиноки и, как оказалось, у обеих были сыновья на руках. Как причудливо судьба закручивает в сложные жизненные узлы свои тонкие нити.

Но, вероятно, я никак не могла повлиять на события, все должно было идти своим чередом. Я лишь недоумевала, зачем мне показали эту некрасивую сцену из прошлого.

Между тем, Алевтина тяжело поднялась и вдруг, повернувшись, посмотрела прямо на меня.

— Коли пришла, проходи, сестра. Не стоит зря время терять. Оно тебе еще понадобится, Анна.

Я застыла на месте, как громом пораженная.

— Да вижу тебя, чего испугалась. А Аська имя мне твое подсказала, она-то уже перешла за грань как раз. Успокойся, живая ты, просто спишь в своем времени, иначе в прошлое не вернуться. Видно, время пришло, только непонятно, отчего ты посвящение от живой колдуньи не получила.

Она посмотрела куда-то рядом со мной пристальнее, сама себе зачем-то кивнула.

— Понятно все.

Потом грустно покачала головой, горько улыбнулась.

— Вон оно как все решается. Значит, последняя ты. Поэтому ко мне и пришла. Круг замкнулся. Да ты не бойся. Чтобы ритуал провести, живая ведьма нужна, а вот ты как раз можешь быть без сознания. Заклинание тебя позже нагонит, сила придет и закрепится. Время дай, заколдуешь, увидишь.

Я попыталась заговорить, но изо рта вылетали какие-то шипящие и булькающие звуки вместо слов. Алевтина рассмеялась.

— Ишь чего захотела, не доросла еще, сначала сил наберись. А пока, ночь подступает, самое оно для лесной колдуньи.