Пойдем в лес, там и проведем. Просто следуй за мной и ни о чем не бойся.

Мы вышли во двор. В вечерних сумерках силуэты окружающих построек расплывались, но расположение домов осталось почти низменным, как оказалось, деревня выросла из хозяйской дворовой части, потом еще кое-то достроили и так и стоит вот уже столетие, неизменно.

Мы вышли в калитку. Алевтина шла и покачивалась, время от времени останавливалась передохнуть. Она напоминала мне древнюю старуху, что бережет колени и сгибается от старости, нежели здоровую молодую женщину, какой она по сути и была. Что же так истощило ее силы?

Тропинка в лесу слабо освещалась лучами заходящего солнца, явно стояла ранняя осень и пожелтевшая в некоторых местах листва весело подмигивала с веток деревьев, выделяясь на фоне прочей зелени.

Дойдя до какой-то поляны, Алевтина грузно осела на мокрую прелую листву, густым ковром покрывающую землю, и приложила руку к груди. Я было подумала, что ей совсем стало плохо. Но она, оказывается, нащупывала что-то под сарафаном. И вот она вынула подвеску в виде кристалла, прозрачного и чистого как слеза. Солнечные зайчики тут же заплясали на его строгих, геометрически выверенных природой, гранях.

Кристалл был мне хорошо знаком. Его я видела на портрете сидящей передо мной родственницы, что висел в моем времени в гостиной сескутовской усадьбы. Кстати, откуда он появился там? В этом времени я его на стене не заметила.

Алевтина повернулась и нашла меня глазами, кивнула, подзывая ближе.

Я чувствовала себя куклой на веревочке, которую двигают туда-сюда без ее согласия. И выбор мне не предоставляют.

— Сядь передо мной и опусти свои руки поверх моих, вот так, правильно. Теперь закрой глаза и постарайся представить того, кого любишь больше всего на свете.

В голове тут же возник образ Тиши, мой мальчик мне задорно улыбался и что-то лопотал, еще не умея толком говорить.

— Вот и хорошо. А теперь тепло, что ты чувствуешь в груди, представь его между нашими ладонями. Молодец, получается. А теперь, заклинаю тебя, сила родовая, очнись, проснись в Анне. Передаю от себя к ней, магию рода наследнице завещаю.

Вдруг по закрытым глазам полоснуло таким ярким светом, что пришлось быстро закрыть их обеими руками, кое-как помогло.

— Сила в нашей слабости, Анна. Помни об этом. Благословляю тебя, сестра…

Последние слова я слышала как далекое эхо. И уже через мгновение пришла в себя, я все еще сидела на полу, а призрачная Алевтина взирала на меня сверху.

— Чего расселась, пойдем теперь.

— Куда? Вопрос прозвучал хрипло и тихо, я прочистила горло. Куда и зачем мне идти?

Алевтина нахмурилась.

— Все забываю, что ты у нас неумеха. Да не по твоей вине, знаю, не хмурься зазря.

Она прошла к выходу и пригласила меня следовать за ней. Мы прошли в ба Асину спальню и Алевтина указала на секретер и жестом показала, что нужен ключ.

— Он там лежит.

Я удивилась.

— Кто лежит?

— Не кто, а что! Ключ где? Неси сюда.

Что за странное поведение. Пришлось вернуться в гостиную и взять медный ключик, что напугал меня утром, он так же лежал на столе, нетронутый. Вернувшись в спальню, я вскрыла один из выдвижных ящичков, как мне велела Алевтина, и достала из его темной глубины тот самый кристалл. Я недоуменно подняла его на уровень глаз и вгляделась пристальнее, все верно, тот самый.

— Он пролежал здесь много лет в ожидании истинной колдуньи. Теперь он принадлежит тебе, Анна. Сила рода даст тебе возможность удержать злую волю на расстоянии какое-то время. Но только новый лесной завет спасет твоего сына. А кристалл укажет путь на заветную поляну. У тебя хватит сил призвать Великий Лес… но надо спешить. Эта ночь вполне подходит для ритуала. Я расскажу, что делать.

Я никак не могла собраться с мыслями, поэтому все время что-то упускала, что-то важное. Весь этот разговор я считала если не плодом своего больного воображения, то явным психическим нарушением точно. Это угнетало. Кто же позаботиться о Тише, когда меня упекут в психбольницу.

Вот оно, Тиша! Как же я сразу не поняла, что меня смутило. Я оглянулась. Алевтина успела отойти к окну и, сложив руки за спиной, молча наблюдала за нарастающей бурей снаружи, хмурилась, взгляд метался из стороны в сторону.

Я встала рядом, стараясь не касаться призрачного тела родственницы.

— Вы все время торопите меня, почему? И причем здесь мой сын?

Нет ответа. Наконец, Алевтина глубоко вздыхает, как живой человек, и начинает говорить. Правда, совсем не то, что я хотела услышать.

— Мое время с тобой не вечно, Анна. Скоро и мне придется тебя покинуть. До этого срока нужно обучить тебя.

— А если я не хочу ничему учиться? Если я вообще мало верю вам и ба Асе…

Меня резко обрывают.

— Веришь, не веришь, жизнь заставит, выхода-то у тебя нет.

— Это почему?

— Нет больше потомком по женской линии, на тебе, если не родишь девочку, прервется наш род, развеется сила, а может, достанется кому. Но после тебя. А пока, будет тебя мучить, терзать внутри нестерпимый жар, и не пройдет до тех пор, коли не примешь себя и не станешь силу во благо людям примерять.

Она рукой остановила рвавшиеся с языка возражения.

— Говори сейчас, что хочешь, да жизнь все расставит по местам, не успеешь опомниться.

Алевтина снова как в гостиной стала расхаживать из угла в угол комнаты. Потом остановилась передо мной и продолжила, глядя в глаза.

— Когда-то Лесной царь заключил договор с человеческим князем, договор о мире, и установили они верную границу, чтобы точно знать, где территория людей, а где властвует Великий Лес. И были лад и согласие между двумя соседями. Да так долго продолжаться, увы, не могло. И однажды, договор был нарушен, и нарушен именно человеком.

Я не выдержала и прервала собеседницу.

— Но какое отношение это имеет ко мне и Тише?

— Само прямое. Мы наследники того предателя, по мужской линии. Но вот как судьба причудливо складывается порой. Ведь по женской стороне — мы обязуемся сохранять границу и не допускать нарушения договора.

— Подождите, то есть получается, что в нашем роду и тот, кто нарушил договор, и тот, кто является что-то вроде хранителем?

— Мы Стражи, Анна. С обеих сторон они свои. Человек живет недолго, вот и передается сила по линии женщин, и каждая, вступив на путь, строго соблюдает завет и другим людям не дает его нарушать с нашей людской стороны.

— С людской стороны?

— Верно, есть и Лесной