потом я не раз слышала через забор, как они, будучи пьяные, скандалят и даже дерутся, вернее, как он ее бил. Как-то раз я встретила Майю возле магазина и спросила прямо, почему она не выгоняет своего сожителя, ведь он же ее бьет и скоро искалечит, на что она только развела руками: «Куда я без мужика-то?» В последний раз я видела Майю в начале сентября — седьмого или восьмого — она откуда-то шла домой, была навеселе. Мы мимолетом поздоровались и прошли мимо друг друга. Больше я ее не видела ни живую, ни мертвую…

— А что, есть основания подозревать, что она может быть и мертвой? — поинтересовался Журавлев.

— Не знаю, подозревать — это по вашей части, — пожала плечами женщина. — Но я сходила к ней на работу в столовую. В августе она брала отпуск, первого сентября должна была выйти, как раз к наплыву студентов, но так и не приступила к работе. Заведующая уже решила, что Майя ушла с работы, так как перед отпуском высказывала такие намерения, поэтому нашла другого повара.

— А с сожителем не разговаривали?

— Упаси господи! — воскликнула Щепина, непроизвольно отпрянув вместе со стулом назад. — Никогда в жизни, я его боюсь! Константин Сергеевич, мой рассказ еще не закончился, далее я расскажу про этого человека и объясню, почему я его боюсь. Он, мне кажется, очень страшен и таит в себе опасность.

Журавлев тоскливо посмотрел на настенные часы — время было половина одиннадцатого — и приготовился дальше слушать рассказ женщины.

«Ужин вновь уже остыл, Кристина нервничает, — вяло думал он. — Скоро позвонит».

— Юлия Владимировна, я вас слушаю, постарайтесь быть покороче, — предложил оперативник. — На улице уже поздно, нам надо успеть до конца разобраться с вашим делом.

— Да, да, осталось немного, — закивала женщина и стала рассказывать: — Выпала первая пороша. Константин Сергеевич, вы же, наверное, помните, что это было двадцать шестого, четыре дня назад…

— Помню, — зевнул оперативник. — С утра еще посмотрел в окно — все белым-бело, поэтому надел утепленные ботинки.

— Вот-вот, и я потянулась за теплыми сапожками в кладовку, — покивала женщина. — Кладовка наша находится за домом, одним боком примыкает к участку Шелковниковой. В тот день я только вернулась с работы, когда шла домой, замерзли ноги, да и вся продрогла, поэтому решила достать свои демисезонные сапожки, чтобы с утра одеться потеплее. Алина была уже дома, приготовила ужин и занималась учебой. На улице было уже темно, я, передав дочери пакет с продуктами, вышла из дома и, обогнув его, почти наощупь подходила к кладовке, как вдруг почувствовала, что со стороны соседнего участка кто-то отпрянул от забора и стал удаляться в глубь двора. Наша собака увязалась за мной, она тоже почувствовала человека и залаяла. Меня охватил страх, я, не дойдя до кладовки, развернулась и быстро пошла обратной дорогой. Когда проходила мимо окна дочери, меня ударило словно током! Ее окно выходит во двор с несолнечной стороны, поэтому я, решив, что стесняться некого, повесила в ее комнате только тюлевую занавеску, отложив в долгий ящик покупку плотной гардины. Но если выглянуть из-за соседнего забора рядом с нашей кладовкой, то комната дочери видна как на ладони! Это еще сильнее испугало меня, я предположила, что кто-то наблюдал за Алиной с участка Майи, а это мог быть только ее сожитель! Забежав в дом, приказала дочери потушить свет и занавесила ее окно плотным покрывалом, только после этого разрешила включить ей электричество. Узнав, что кто-то наблюдал за ней, она наотрез отказалась ночевать в своей комнате, в эту ночь мы спали вместе в одной кровати. Утром сходила за сапожками в кладовку и, прежде чем уйти, решила посмотреть, что же меня вечером так сильно испугало. Подставив деревянную тару, заглянула за забор к Майе и пришла в ужас! На другой стороне забора из нескольких бревен был сооружен штабель, откуда, скорее всего, наблюдал за Алиной этот тип! Вокруг этого штабеля на снегу были следы человека, которые вели в сторону дома соседки. Я была совершенно убита своим открытием, хотела сразу же побежать в милицию, но, немного подумав, решила повременить с этим. Я боялась быть нелепой перед милиционерами, сообщая им о том, что кто-то наблюдал за моей дочерью, надо мной посмеялись бы, как над ревнивой мамашей, тем более день выдался теплым и весь снег растаял, уничтожив улики в виде следов подошвы…

— Все? — нетерпеливо спросил Журавлев. — А почему сегодня решили прийти в милицию? Что-то изменилось?

— Вот и вы мне не верите, — укоризненно покачала головой женщина и обиженно добавила: — Да, изменилось и, мне кажется, в очень плохую сторону.

— Это вам показалось, Юлия Владимировна, — ответил сыщик, доброжелательно улыбнувшись. — Я верю вам, продолжайте.

— Позавчера я вернулась домой вместе с дочерью. Она уже боится одна возвращаться домой и ждет меня у своей подруги, пока я не закончу свою работу. Было темно, зайдя во двор мы удивились от того, что нас не встречает радостным лаем наша собака. Мы стали искать ее повсюду и нашли недалеко от будки — она была мертва. Было видно, что ее несколько раз вырвало кровью, она умерла агонизируя, разбросав лапами землю вокруг себя. Я сразу поняла, что это отравление, подозрение пало на соседа. Однажды летом Майя мне рассказывала, что сожитель в тюрьме болел туберкулезом, оттуда с собой привез кучу лекарств, в том числе тубазид, которым травил уличных собак. Я медсестра и знакома с этим лекарством, он убивает собаку наповал. Достать его сложно, но, если ты туберкулезник… Тут только меня осенило, что сосед готовится напасть на нас, а с этой целью избавился от собаки, которая может ему помешать. А кому она, бедненькая, может помешать? На нее цыкни, и она сразу прячется в конуру. Я сразу позвонила в милицию, дежурный порекомендовал обратиться к своему участковому. В опорном пункте участкового мы не нашли и поздно вечером вернулись домой. Закрывшись на все замки, поставила у изголовья кровати топор и всю ночь не спала, прислушиваясь к каждому шороху на улице. Сегодня с дочерью вновь сходила в пункт милиции, но участкового так и не застали, поэтому пришли сюда, а дежурный милиционер направил нас к вам.

— Где же ваша дочь? — поинтересовался сыщик. — Ждет на улице?

— Нет, она в коридоре.

— Так почему же не пригласили ее в кабинет? — недоуменно спросил сыщик. — Уже битый час на ногах.

— Ой, а я думала, что нельзя, — всплеснула она руками. — Сейчас я ее позову.

Когда в кабинет зашла молодая симпатичная девушка, Журавлев с улыбкой